Квинт остановился, вытирая выступившие слезы. Наверное, это не правильно, что давняя история до сих пор отзывается такой болью. Посторонние люди не должны знать, что горе может так глубоко ранить «Черного паука». Они вообще ничего не должны о нем знать. Неприметная фигура, обычное лицо. Такое, какое может быть и у раба и вольноотпущенника, лицо, на котором не останавливается пытливый взгляд и которое стирается из памяти тотчас, едва его владелец скрылся с глаз долой. Лучшее лицо для настоящего шпиона, вора, похитителя чужих тайн, имущества, жизни.

Один человек – директор школы, в которую Квинт был определен отцом, долго-долго вглядывался в осунувшееся от голода и страданий лицо мальчика, точно силился определить: так же он хорош, как его легендарный отец Тит Публий Лимус, или все же похуже? Люций Грасса Вулпес отвернулся от мальчика, глядя в окно, за которым в свете факелов пестрела толпа праздных гуляк, а потом резко взглянул на него, невольно ловя себя на том, что успел позабыть невыразительные черты кандидата. Хотя почему невыразительные? Прямой, возможно, чуть длинный нос, впалые щеки и чуть выпирающие скулы, глубоко посаженные злобные глаза, сильные и горящие, точно у молодого и ненавидящего все и вся волчонка. Но, что греха таить, даже такие явные приметы не удерживались в сознании, осыпаясь, подобно старой покраске со стены дома.

– Измени взгляд. – Люций взял мальчика за подбородок, проникновенно заглянул в глаза, точно в душу впрыгнул, наблюдая, сколько тот выдержит.

Глаза раз моргнули и тут же выдали простачка и недотепу. Ну, будто не «Черный паучок» пришел записываться в школу к досточтимому Люцию, прозванному Старым Лисом, «тайных дел мастеру» и наставнику многих будущих проблем в империи, а деревенский полудурок впервые в жизни приперся в город и тут же потерялся меж двух лавок.

– Попробуем еще раз. – Учитель отвернулся, внутренне радуясь тому, что держит ситуацию в своих руках. Мальчишка определенно был очень силен и уже много знал не в пример нынешним ученикам. Немудрено – с такими родителями, с таким воспитанием… – Он снова повернулся, и на этот раз взгляд его, мельком скользнув по Квинту, остановился на приведшем его в школу человеке. Ошибся? Он впился в лицо своего будущего ученика. Нет – парень мастерски отбил удар – отвел глаза, как это умеют делать только настоящие, состоявшиеся «Черные пауки»! Гениально отвел!

– Уже лучше, Квинт Публий, – Люций одобрительно улыбнулся мальчику. – Завтра ты пройдешь обязательные для новичков экзамены. Ты боишься высоты?

– Свои первые шаги я сделал по бельевой веревке на заднем дворе нашего дома, вторые – по натянутым кишкам обратившего на это внимание преторианца.

Старая шутка пауков. Или не шутка?

Люций утомленно вздохнул.

– Завтра. Но один урок прямо сейчас – не пытайся выложить все, что у тебя припрятано за пазухой, за один раз, – он зевнул. – Возможно, случится чудо, и ты по-настоящему поразишь меня в нашу же первую встречу. Поразишь настолько, что я приму тебя в школу, а на следующий день пожелаю испытать тебя снова. И что тогда? Ты либо разочаруешь своего учителя, либо полезешь напролом, скажешь, что можешь вскарабкаться на самую высокую крышу и спрыгнуть оттуда, а в результате упадешь и разобьешься. Ты понял меня, «паучок»?

Понял. Значит, ты понятливый. Это хорошо. Обидчивый, пожалуй, но, вижу, что отходчивый. Первое – плохо, второе – вполне может исправить плохое. А значит, это плюс. Итак, урок номер один – никогда не выказывай перед противником, да и вообще перед кем бы то ни было, своей истинной силы. Всей своей силы. А теперь иди спать. Сегодня ты поужинаешь и переночуешь в гостевой комнате, завтра же я проэкзаменую тебя и определю в один из классов. И еще: здесь не Рим, и если тебя будут называть Квинт – все сразу же догадаются, что ты приезжий. С таким именем ты не сумеешь сойти за своего, начнутся вопросы, а это непозволительно для ученика моей школы. Поэтому привыкай – с этого дня будешь представляться как Кунтус. Кунтус – то же самое, что Квинт