Ничего не понимая, мы подъехали ко дворцу, где, запершись от беснующейся толпы, прятались жена Ирода Дорис с сыном Антипатром. Вот тут-то мы и узнали, в чем дело.

Больше в Галилее никто не вспоминал еще совсем недавно докучавших и наводивших ужас на окрестные селения разбойников, а плакали, скорбя о детях самых почитаемых жителей страны, выступивших против назначения идумея и погибших от его неправедного суда. Как выяснилось, почти все уважаемые семьи Ципори, Тверии, Бейт-Шеарим и Тель-Хацор, что в Верхней Галилее, потеряли своих сыновей. Это был настоящий провал!

Мы уже не успевали ни поладить с галилеянами, ни перехватить гонцов, отосланных в Иерусалим после казни «разбойников». Оставалось одно – бежать! Но не тут-то было. Разгневанные жители не желали выпускать нас живыми, забрасывая окна дворца и вставшую живым щитом стражу камнями. Какое-то время мы еще пытались вразумить народ, но куда там. В конце концов Ирод велел своим воинам во главе с сотником Костобаром[35] – знатным идумеем и личным другом правителя, выстроиться клином, защищая Ирода и придворных и рубя каждого, кто только осмелится подойти к нам на расстояние удара меча. Я не видел, кто переносил казну и библиотеку правителя, привезенную им из Идумеи, кто отвечал за сохранность великолепного, убранного драгоценными камнями оружия. Ирод – вот уж воистину великий человек, позабыв обо всех своих драгоценностях и святынях, которых было взято с собой в Галилею с избытком, вынес из подожженного толпой дворца лишь свою прекрасную супругу и сына. Сам Ирод был одет в простой дорожный наряд вроде того, что я видел на нем в Идумее. Его голова была повязана темным убрусом, просторная туника, широкий пояс, распахнутый ефод[36] с простыми кистями[37]. Вот, пожалуй, и все. Прекрасная Дорис в дорожном плаще с черными, чуть стянутыми головным платом кудряшками в страхе цеплялась за мужа. Казалось, что исчезни вдруг Ирод, супруга его замертво упадет на землю и больше не поднимается. Занятый разглядыванием толпы, откуда в любой момент мне на голову мог прилететь увесистый булыжник, стрела, метательный нож или копье, я не рассмотрел лицо маленького Антипатра, и поэтому не могу сказать, был ли напуган он. Не ныл, и на том спасибо.

Непростое дело передвигаться по кишащему злобой городу, где и не развернешься толком. Все равно, что отбиваться от ос в узком чуланчике для хозяйственных нужд. И совсем иное – оказаться на просторе дорог, сам воздух которых показался нам сладким. Многие втихую пеняли Ироду на его малодушие, якобы толкнувшее законного правителя к позорному побегу, но Ирод не обращал на них никакого внимания, поглощенный мыслью во что бы то ни стало защитить свою семью, а не стремясь покрыть себя посмертной славой. К тому же для усмирения взбунтовавшихся подданных были нужны солдаты, а за ними все равно пришлось бы тащиться к Гиркану, докладывать, как все происходило на самом деле. Наверное, было бы правильнее попросить подкрепления в родной Идумее, но Ирод не собирался оставлять без защиты землю своих отцов, где в его отсутствие управляли сестра Саломея и брат Иосиф. К тому же, чтобы попасть в Идумею, следовало либо пройти через Иудею, либо обходить ее стороной, что выглядело по меньшей мере глупо.

Нет, определенно Ирод шел в Идумею, и его не остановил даже появившийся гонец Гиркана, принесший приказ незамедлительно явиться в синедрион Иерусалима для дачи разъяснений по делу убиения именитых и высокопоставленных жителей Галилеи.

Хорошо сказано, незамедлительно. А меж тем начался шаббат – особый день, когда евреям запрещено делать что-либо, а нужно посвящать время молитве и созерцанию. Тут я снова услышал песню Мишлей из «Притчей царя Шломо», или Соломона, как говорят у нас. Впрочем, римляне мало интересуются другими странами.