Выходить за него замуж я не собиралась. Пусть мачеха, если уж так желает, сама к нему в койку прыгает. А я такой судьбы себе не желала.

- Гелия, покажи, где мои вещи? – Обратилась я к самой младшей сестре. Цанти упорхнула куда-то с Герни, а Осбрук опять где-то искал способы заработать, и лишь она могла сейчас мне помочь с поисками.

Платье было изодрано, словно его нещадно рвала свора собак и восстановлению не подлежало. Гелия посмотрела словно сквозь меня, но послушно встала и пошла в детскую комнату, где залезла под кровать Цанти, вытягивая оттуда деревянный короб, когда-то явно радовавший AWu8V_Zk глаз детей своими яркими рисунками на боках. Сейчас о них напоминали лишь впитанные деревом очертания декора, да остатки облупившейся краски.

Заглянула внутрь, начав вытаскивать на свет божий платья разных размеров. Некоторые из них были даже красивыми, но безумно мне малыми, не смотря на субтильность этого тела.

- А мои платья здесь есть? – Повторила я вопрос девочке. Она глубоко выдохнула, опустив при этом плечи, и снова забралась под кровать, достав оттуда небольшой узел из тёмно-серой грубой материи, судя по текстуре – ручного ткачества.

Развязав этот узел, я обнаружила в раскрывшемся комке такое же, что было сейчас на мне, застиранное вусмерть платье, нательную рубаху и штаны. Но больше всего мне приглянулось богатство иного рода – в вещах нашелся небольшой нож с ремнем и привязанным к нему чехлом. Или ножнами?

В любом случае – всё это богатство мне понадобится уже сейчас. Я, не вдаваясь в подробности, откуда у бедной девчонки взялся нож, одела рубаху и брюки, подвязав всё ремнём с пристегнутым ножом, а сверху натянула платье. Оно всё равно выглядело, словно мешок из-под картошки с прорезями для головы и рук и длиною ниже колена, потому хорошо скрыло мою нижнюю одежду.

Я вышла в кухню, где сидел и держался за шишку на лбу, мой женишок. Встала в проёме, как вкопанная, не зная, что сделать – к двери на улицу я добраться не успею – он сел так, что стоит ему протянуть руку, как я буду схвачена. А окна в этом доме, увы, были слишком узкими и не открывались. Отошла к печке, высматривая кочергу для самообороны.

- За что ты меня так? – Вопросил он, морщась от собственного голоса. – Я ведь только хотел скрепить наш брак.

Морщился он, скорее всего, от головной боли после удара и потери сознания. И мне нисколько сейчас не было его жаль, учитывая, что он недавно пытался сотворить.

- Скрепишь брак после брака. – Отрезала я. – А я живой до брака не дамся. Так и знай. А сейчас возвращайся домой и ожидай отца.

- Нет уж. – Усмехнулся он. – Я пришел сюда сделать своей женой, и выполню своё желание.

С этими словами он поднялся и, всё ещё держась одной рукой за лоб, пошел на меня. Что же, достучаться до его разума не удалось, и я прибегла к плану «Б». В чем он заключался? В своей импровизации!

Если не получилось спокойно разойтись, значит нужно разойтись неспокойно! Я взяла из таза глиняную кружку, и плеснула ему в лицо водой, в которой полоскала посуду после мытья. Он разозлился, но я не стала дожидаться ответных действий, припечатав свой маломощный кулак ему в глаз. Может быть, синяк и не поставлю, но хотя бы покажу, что готова бороться до конца.

Он взвыл, но я услышала этот вой, когда уже была на крыльце дома. В калитку как раз заходили пьяноватый отец и счастливая донельзя, мачеха.

- Сиятельная Ласути! – Всплеснула руками жена отца, глядя мне за спину и запричитав визгливым голосом. – Что ты сотворила со своим женихом, гадина? Гербальт, она не сильно тебе навредила?