Ливень бил меня по щекам, затекал в нос и рот, мешал мне смотреть вперед, но я не обращала на это никакого внимания.

Ходить по асфальту без обуви оказалось намного проще, чем мне казалось. Мои ноги неслышно ступали по ледяным лужам, легко перепрыгивая через грязные ручейки. И вскоре я снова оказалась в своем номере.

Я не стала принимать душ и даже не пошла в ванную, чтобы смыть подсыхающие капли со своих ступней. С тихим злорадством я хрустела попкорном на кровати, уложив грязные ноги прямо на белую простынь и представляла себе, в каком приступе, должно быть, бился бы мистер Чистюля, узнай он об этом.

– Я еще и в носу иногда ковыряю, знаете ли, – вальяжно произнесла я, воображая, будто вместо выключенного телевизора передо мной маячило ухоженное лицо незнакомца. – И между пальцами на ногах. Не хотите ли понюхать, мистер Чистюля? У меня много всяких интересных мест, и каждое пахнет по-своему. Ох, кажется, в зубах застряла кукуруза… Мистер Чистюля, можно одолжить у вас ваш гребень, чтобы поковыряться им во рту? Можете забрать себе все, что на нем останется.

Я швырнула в экран телека опустевший пакет из-под попкорна, упала спиной на постель и уставилась в белеющий наверху потолок.

А потом пришел вечер. Одинокий и полный дождя.

Чтобы вновь не впасть в беспросветное уныние, я наконец приняла горячий душ, завернулась в не слишком-то целый махровый халат и включила телевизор. По нему поползли размытые черно-белые полосы – из-за разбушевавшейся грозы экран рябил, и разобрать на нем изображение было невозможно.

– Из полицейского департамента Вашингтона к нам пришло очередное тревожное сообщение, – донесся голос диктора вечерних новостей сквозь натужное шипение. – Молодая женщина по имени Бетси Ходдерс, пропавшая без вести два дня назад, сегодня утром была обнаружена мертвой. Эксперты подозревают, что это преступление может быть связано с похищением Тары Эдмонтон, произошедшим…

– Кому это интересно, – проворчала я, переключая канал. – Мне пока еще не сто пятьдесят лет…

Но остальные два канала сверкали сплошной рябью, и телек пришлось в конце концов выключить.

Полночи я провалялась в постели, раздираемая тревогой и страхом. Мне казалось, что каждый час, отсчитываемый на настенных часах, висящих у входной двери, приближает меня к краю черной пропасти.

Несколько раз я безуспешно пыталась выстроить в своем мозгу оптимальный план для дальнейших действий. Схему, которая позволила бы мне начать свою жизнь заново. И каждый раз я совершенно не понимала, что я могу предпринять, чтобы выкарабкаться из той задницы, в которой я сейчас оказалась.

…Ну конечно, сейчас среди вас найдется тот самый умник, который с пеной у рта примется доказывать, что он бы сумел встать на ноги даже с единственной сотней баксов в своем замызганном кармашке. И что он не только не пропал бы на моем чертовом месте, но еще и смог бы за полтора часа организовать сверхуспешный бизнес, выучить китайский язык и провести своему умирающему дедушке открытую операцию на сердце.

Только чаще всего такие истории не существуют в нашем гребанном мире. И все эти люди, которые с гордостью выпячивают грудь колесом, снисходительно умалчивают о том, что бизнес им подарил щедрый кузен, китайскому они выучились за те пять лет, что торговали дешевыми игрушками на стихийном рынке, а дедушка на самом деле даже не собирался умирать.

В реальной жизни тот, кто остался один на один со своими проблемами, уходит в них с головой и безуспешно дергается в озере дерьма ровно до тех пор, пока кто-нибудь не сжалится над ним и не протянет свою теплую ладонь.