– Ты спросил, откуда он взялся? – интересуется Аннамария.

– Я бы спросил, но Милый Донни вдруг превратился в Злобного Донни, и я подумал, что после такого вопроса он может попортить мне лицо.

– Что ж, я рада твоему прогрессу.

– При таких темпах прогресса нам лучше арендовать коттеджи на год.

Она продолжает расчесывать шерсть длинными, плавными движениями, оторвавшиеся волоски остаются на щетке.

– Ты еще не закончил разнюхивать, так?

– Нет, мэм. Только начал.

– Тогда, я уверена, ты очень скоро докопаешься до сути.

Рафаэль решает, что меня можно простить. Вновь улыбается мне, и в ответ на нежную заботу издает звук, свидетельствующий о блаженстве – то ли вздох, то ли мурлыканье. Он определенно на седьмом небе от счастья.

– У вас есть подход к собакам, мэм.

– Если они знают, что ты их любишь, всегда можно рассчитывать на их доверие и преданность.

Ее слова напомнили мне о Сторми, о нашей любви, доверии, преданности друг другу.

– С людьми то же самое.

– С некоторыми людьми. Причем, в общем-то, с людьми проблем гораздо больше, чем с собаками.

– С плохими людьми, безусловно.

– С плохими, с теми, кто дрейфует между плохими и хорошими, даже с некоторыми хорошими. Даже глубокая и вечная любовь не всегда подразумевает преданность.

– Тут есть над чем подумать.

– Я уверена, ты часто думал об этом, Одди.

– Что ж, снова пойду разнюхивать, – заявляю я, поворачиваюсь к двери и замираю.

Расчесав длинную шерсть на задней левой лапе ретривера – поклонники этой породы собак называют ее перышками, – Аннамария спрашивает:

– Что такое?

– Дверь закрыта.

– Чтобы не пускать сюда этого вспыльчивого автомеханика Донни, о котором ты так заботливо меня предупредил.

– Она открывается сама, только когда я подхожу к ней снаружи.

– И что ты хочешь этим сказать?

– Не знаю. Просто говорю.

Я смотрю на Рафаэля. Рафаэль – на Аннамарию. Аннамария – на меня. Я перевожу взгляд на дверь. Она по-прежнему закрыта.

Наконец, я берусь за ручку и, поворачивая, открываю дверь.

– Я знала, что тебе это по силам, – говорит Аннамария.

Глядя на еще укутанную ночью гостиницу для автомобилистов, я страшусь кровавой бани, которую мне, возможно, придется здесь устроить.

– В «Уголке гармонии» настоящей гармонии нет.

– Но угол здесь точно есть. Так что не угоди в него, молодой человек.

На случай, если за мной наблюдают, я не сразу берусь за разнюхивание, а возвращаюсь в свой коттедж и запираю за собой дверь.

Не так уж и давно чуть ли не все люди, которые думали, что за ними постоянно следят, считались стопроцентными параноиками. Но недавно стало известно, что в обеспечение благополучия общества Министерство внутренней безопасности и более сотни других местных, подчиняющихся штатам и федеральных агентств используют разведывательные беспилотные летательные аппараты, которые ранее применялись только в других странах для проведения боевых действий. Летают они на низких высотах, а потому неподконтрольны органам регулирования воздушного движения. И скоро ваша главная проблема при выгуле собаки будет заключаться не в том, что за вами наблюдают. Быстро нарастающее количество беспилотников приведет к тому, что они начнут сталкиваться друг с другом и с легкомоторными самолетами, также летающими на низких высотах, и может случиться, что вы станете жертвой обломков беспилотника, наблюдавшего, убираете ли вы, как положено по закону, какашки за вашим псом в одобренный федеральным правительством мешочек, предназначенный исключительно для этой цели.

Вернувшись в коттедж, я подумываю о том, чтобы включить телевизор и найти канал с классическими фильмами: хочется знать, предложат ли мне поспать Кэтрин Хепберн или Кэри Грант. Но я знаю, что кофеин в скором времени напрочь прогонит всю сонливость, и чувствую, что должен быть на грани засыпания, прежде чем незваный гость – кем бы или чем бы он ни был – сможет пробраться в мой разум посредством телевидения.