Тем не менее, храмовник все понял. Он встал и осторожно приобнял девушку, усадил в кресло, ободряюще поглаживая по плечам.

– Что теперь будет? – прошептала она, подняв залитое слезами лицо. – Что будет с мамой… детьми… и… со мной?

– Думаю, что ничего, – отец Антуан ободряюще улыбнулся. – Хоть у тебя и сильный дар, но убить чистой магией очень сложно.

– Но ведь…

– Твой отчим, скорее всего пьян. Он скоро проснется и я поговорю с ним. Что же касается тебя… – храмовник задумчиво покусал губу. – Думаю, скоро твоя жизнь измениться к лучшему.

– Спасибо, – прошептала девушка.

– Успокойся, – улыбнулся старик. – Давай выпьем чаю, мне как раз прислали из столицы новый сорт, а после я провожу тебя домой.

Как и предсказывал храмовник, отчим действительно был жив и относительно здоров. потирая ребра, он сидел на ступенях крыльца и перемежал стоны с ругательствами, мать суетилась вокруг, не зная, что сделать.

При виде Амадин в сопровождении храмовника, оба застыли, настороженно смотря на старика.

– Святой отец, – наконец робко начала мать. Тот кивнул:

– Нам надо поговорить… Амадин, ступай, займись делами.

Они скрылись в избе. Больше отчим к ней не лез.

А через неделю после полудня в деревню въехала грязная карета. Под перешептывания крестьян, экипаж остановился посередине улицы, и оттуда вышли трое. Двое мужчин и женщина.

Амадин украдкой наблюдала за ними. Больше всего изумляло то, с каким уважением оба мужчины относились к своей спутнице. Судя по тому, как оба обращались к ней, она была дипломированной магичкой. Магистр Хлоя Вессмайер.

При мысли о том, что эта женщина закончила Академию Магии, Амадин охватила зависть. Она не сомневалась, что тоже могла бы учиться… если бы у нее были на это деньги…

Тем временем чужаки, ничего не спрашивая у зевак, безошибочно направились к дому старосты. Увидев важных гостей, тот выскочил на порог и, низко кланяясь, позвал в избу. Заглянуть в окна было невозможно, и Амадин, как и всем остальным, пришлось уйти. Подхватив таз с грязным бельем, девушка направилась к речке.

Чуть позже старший сын старосты, выпучив глаза, слетел с обрыва, подскочил к ней на мостки и заикаясь сказал, что господа требуют ее к себе.

– С чего вдруг? – от изумления она даже выронила рубаху, которую полоскала.

– Кто ж их знает! Токмо имя твое назвали! Поторопись, не то отец гневаться будет, ты ж его знаешь!

Пришлось бросить белье и идти.

Сердце колотилось в груди, а на лбу выступил пот. На негнущихся ногах девушка перешагнула порог избы и замерла под изучающими взглядами незваных гостей.

– Эта? – поинтересовался один из магов.

– Она самая, господин! Динка, что стоишь? Кланяйся! – спохватился староста.

Амадин коротко кивнула в знак приветствия. Спину она гнуть не стала, вызывая недовольство хозяина дома. Он нахмурился, но возражать при высоких гостях не стал.

– Не похожа на крестьянку, – заметил второй маг, внимательно изучая тоненькую девичью фигуру, так отличающуюся от дородных крестьянских дочерей.

– Так она ж прижитая, кто там знает от кого, мож и от дворянчика какого, – староста скривился. – Под венец мамка ее шла, а пузо вперед нее, такое никакими покровами не скроешь.

Амадин почувствовала, как у нее пылает лицо. Больше всего задел не пренебрежительный тон, с которым рассказывали о ней, а переглядывания магов…

Она выпрямилась еще больше.

– Всяко лучше чем от богатого соседа! – процедила Амадин сквозь зубы, намекая на ходившие по деревне слухи о младшей дочери старосты. Настала его очередь багроветь от гнева.

– Ты это… язык-то прикуси! – рявкнул он. – А то батьке твоему скажу, неделю сесть не сможешь!