В первый год, ощущая себя полной деревенщиной, Амадин помимо магии изучала учебники этикета, и знала, что по правилам хорошего тона в случае ночевки гостей супруги должны были оставаться каждый в своей спальне.

Полетт вздохнула:

– Я не должна тебе говорить, ты же не замужем…

– Если ты забыла, то я приехала из деревни и знаю, откуда берутся дети, – отмахнулась Амадин. – Так что? он тебе противен?

– Не знаю. Нет… или да… понимаешь, Тристан… он хочет наследника и очень часто приходит, а когда он пьян, то еще и… – Полетт прикрыла рот рукой и в испуге посмотрела на подругу.

Зябко передёрнулась, прекрасно понимая, что имеется в виду: судя по всему, муж Полетт удовлетворял свои потребности и не задумывался о том, чтобы доставить удовольствие супруге. А ведь Амадин и сама сегодня вечером была обречена на подобную участь.

– Так ты останешься? – Полетт умоляюще посмотрела на нее.

– Да, конечно, – кивнула девушка.

В конце концов, кровать здесь гораздо комфортнее, чем на постоялом дворе, и к тому же вряд ли подруга возьмет с нее плату за ночлег.

– Только мне надо встать рано утром, предупредила она Полетт. Та пожала плечами:

– Не проблема, я скажу слугам, чтобы они приготовили тебе завтрак.

Весь вечер они просидели, вспоминая время учебы. Общие друзья, преподаватели, старые шалости…

– А помнишь, когда нам только выдали форму? – Амадин усмехнулась. – Приезжие девушки вроде меня восхищались кроем и фасоном…

– А столичные ужасались качеству ткани и в тот же вечер побежали к портнихам заказать такое же, но из хорошей ткани, – усмехнулась Полетт.

– Точно, у тебя была лидейская шерсть! – Амадин вздохнула. – Мягкая как пух и теплая!

Подруга кивнула:

– А помнишь ты сделала мне доклад по теории магических плетений, а я его открыла только на занятии и то вверх ногами! Хорошо, что магистра Шурола в тот момент замещал Каллахан!

– Он тебе его зачел?

– Ты б знала, сколько отец платил за мою учебу! – Полетт подперла ладонью щеку. – Если бы не Тристан…

– Ты скучаешь по Академии?

Подруга молча отпила чая, глядя в окно и образ глупенькой, но красивой папиной дочки поблек, смазался.

– Знаешь, я может и не хватала звезд с неба, но мне нравилось учится, нравились шалости, нравились занятия магживописью.

– У тебя неплохо получалось, – вспомнила Амадин экспериментальный факультатив по зачарованию изображений, там создавали плетения, добиваясь того, чтобы картинки начинали двигаться. Развлечение, не более, но некоторым адептам нравилось заниматься этим.

– Тогда я понимала, что и зачем делаю. А сейчас – нет, – Полет заглянула в чашку и налила себе еще чая.

– Ну это достойное занятие для девушки высокой фамилии – выйти замуж и родить наследников, – без намека на веру в сказанное процитировала Амадин учебник.

– Да, мне всегда так говорили сначала няни, потом гувернантки. Достойно, прилично, положено, – и в голосе подруги прозвучала горечь. – И не важно…

– Что?

– Да какая разница, что? Все не важно! – она звонко хлопнула ладонью по столику, чашки звякнули. Полетт смутилась, но тут же взяла себя в руки.

– Извини, я не должна…

– Все в порядке, – уверила ее Амадин и тут же украдкой зевнула. – Ой, прости…

– Тебе же рано вставать! – всполошилась Полетт, – А я…

Она протянула руку к шелковому шнуру – системы оповещения для слуг.

– Мадам? – Николь снова появилась в комнате.

– Покажи моей подруге ее спальню и помогите подготовиться ко сну, – распорядилась хозяйка дома.

– Да, мадам. Прошу, – Николь сухо улыбнулась.

Амадин кивнула подруге и вышла. Горничная последовала за ней и сразу же обогнала, показывая дорогу к гостевой спальне.