От очередного оргазма мне кажется, что с ресниц моих сыплются белые ослепительные звезды.

Я забываю, как дышать. Я кричу, но голоса своего не слышу. Бедра мои против воли сами движутся навстречу ласкающей руке. Вцепляюсь в запястье и направляю эту руку, принуждая ее прикасаться крепче и сильнее, и пальцы толкаются в мое жадно сокращающееся лоно.

Сцена полна жадного желания и абсолютного бесстыдства…

Все мое тело выкручивают мягкие, но сильные спазмы, я вздрагиваю в руках обнимающего меня мужчины, а он целует мое дрожащее от стонов горло, постанывая от страсти.

— Что же ты сделала со мной, — шепчет он, обеими руками опускаясь туда, где пульсирует мое удовольствие. — Что сделала… что натворила…

Мое тело обжигает боль, от которой я вскрикиваю. Но вместе с ней приходит чувство абсолютной наполненности. Я чувствую себя целой, как никогда. Заполненной любовью и нежностью.

И наслаждение накатывает снова, даже сквозь боль.

Я обхватываю егоза шею и в страстном порыве приникаю к нему. Он рычит, ослепленный и оглушенный страстью и желанием, крепко стискивает мои голые бедра, и яростно толкается в мое тело.

Еще и еще.

Наполняя меня своей любовью и страстью, своим желанием. Своим безумием.

— Это не должно было произойти сейчас… — шепчет он, стирая слезы счастья с моих щек и целуя мои горящие губы.

—Но оно произошло, — отвечаю я, счастливо улыбаясь.

И он снова забывается в страсти, приникая к моим губам и продолжая вдалбливаться в мое тело жесткими, сильными, жадными толчками, словно боясь, что кто-то может отнять меня у него…

4. Глава 3

— Мы должны жениться как можно скорее!

Эти слова должна говорить испуганная произошедшим девица. Но говорит их он.

Мой Кристобаль.

Мой искуситель, мой личный палач и господин.

Его пальцы нервно прыгают, когда он помогает мне привести в порядок одежду.

Он разглаживает мое платье особенно тщательно, как будто не хочет, чтобы кто-то хотя б заподозрил меня в грехопадении. Он поправил мои волосы, он накинул на мои плечи накидку, отороченную мехом, и сам застегнул пуговки, скрывая меня от посторонних глаз, как будто я была его самым драгоценным сокровищем.

Мотор машины слишком шумит, чтобы сидящий на водительском сидении человек что-то мог услышать. Наша страстная игра была скрыта от его глаз и ушей, и Кристобаль прижимает палец к губам — т-с-с! — дав мне знак, чтобы я не выдала себя.

— Для всех ты должна оставаться прежней, — сказал он. — Безупречной, недоступной и невинной. Чтобы никто не смел даже мыслью оскорбить тебя.

И эта странная, ревностная забота и беспокойство о свадьбе греет мое сердце.

Теперь мне ничего не страшно. Я даже чуть слышно смеюсь, но он встряхивает головой и настойчиво повторяет:

— Жениться немедленно!

Свадьба всегда представлялась мне грандиозным праздником, на который приглашено полсвета.

Мне всегда говорили, что шлейф моего свадебного платья будет длиннее, чем у королевы в день ее свадьбы. А драгоценных камней и жемчуга так много, что мне и идти-то будет тяжело.

В храме будет много цветов и много-много света, так много, что я буду сиять, как слиток золота. Самая прекрасная и самая величественная невеста из всех, что знал мир.

Это платье вполне сгодилось бы в качестве приданого само по себе.

И вот теперь я вдруг понимаю, что этого не будет.

А скорее всего, будет тайное и скорое венчание в первой попавшейся темной церкви, торопливое бормотание священника и чахлый букет цветов. И ярость оскорбленной моим побегом семьи. Навсегда.

Кристобаль угадывает мои мысли и отчаянно мотает головой.