— Но… но… моя семья не допустит… пустите же! Пустите!..

Мне кажется, что я расплавилась в этой напряженной огненной смеси боли, стыда и запретного наслаждения. Протестую, а сил вырваться нет.

— Мне плевать на твою семью, — выдыхает он грубо, через силу оторвавшись от моего тела. Я трепещу в его руках, и это трепет доставляет ему ни с чем несравнимое удовольствие. Он готов слушать его вечно, касаться руками, усмирять и снова рождать эту сладостную дрожь в моем теле. Чувствовать мою слабость, словно я — измученная, ослабевшая, загнанная лань. — Есть только мы с тобой. И больше никого.

— Что же делать… — шепчу я в лихорадочном полузабытьи.

Он так близко.

Я ловлю губами его горячее, сбивчивое дыхание. И вместе с ним пью страстное возбуждение.

Мужчину трясет от нетерпения.

Впервые за все время, что я его вижу, он выказывает свои истинные чувства — ему не терпится сделать меня своей!

И от этого сладкое ноет в животе, сердце замирает в груди. Дыхание перехватывает, я почти теряю сознание, но он вдыхает в меня жизнь, опаляя мои губы своим горячим выдохом.

— Бежать, — грубо говорит он. — Сейчас же.

— Нет! — вскрикиваю я, но он властно закрывает мой протестующий рот ладонью.

— Да, — произносит он таким тоном, что становится совершенно понятно, что перечить ему нет никакой возможности! — С этого мига ты принадлежишь мне, я твой хозяин, а ты моя вещь.

Я яростно отталкиваю его ладонь, зажимающую мне рот.

— Что?! Мерзавец!

— Я такой и есть, — подтверждает он спокойно. — Ты можешь обзывать меня как угодно, это ничего не изменит. Сегодня ты станешь моей!

Это не может кончиться ничем хорошим; из глаз моих льются слезы.

Я отчетливо понимаю, что мне пришел конец. Я понимаю, что весь мой привычный мир, моя жизнь сейчас разбивается на куски, да нет — этот красивый, порочный и жестокий незнакомец просто рушит ее в угоду себе.

Уничтожает меня, вырывает из привычной среды только потому, что ему так хочется.

И это страшно; это пугает до черноты перед глазами, до слепоты.

Сердце разрывается на куски, но я, такая гордая и властная — ведь меня воспитывали быть такой! — могу лишь пищать, как беспомощный котенок.

— Я запрещаю вам так поступать со мной!..

— Я хочу тебя.

Крик рвется из моей задыхающейся груди, но мужчина снова властно притягивает меня к себе ближе, горячим ртом прижимается к моим губам, и мир разлетается вдребезги от его непередаваемо страстного поцелуя.

И я умираю от сбывшегося счастья.

Перестает существовать всё и все, и я в полуобморочном состоянии позволяю схватить себя и утащить — прочь из дома, в никуда, в пучину греха…

3. Глава 2

Его спутники были страшны.

Высокие, угрожающего вида люди. Встреть я их нечаянно — подумала бы, что разбойники. В лицах нет ни проблеска добра. Глаза холодны и злы.

Лицо одного украшает шрам, жуткий и рваный. Достаточного одного прикосновения магией, чтобы понять: эту отметину он схлопотал на каторге. Плеть рассекла его кожу, едва не выбила глаз и пометила его навсегда.

Он глядит на меня опасным взглядом и внезапно смеется, показывая крепкие, красивые зубы.

Лицо его преображается, становится привлекательно странной, породистой красотой.

Все ясно.

Тоже из аристократии, только преступивший закон. Возгордившийся и возомнивший себя выше всех, и поплатившийся за это.

Такие люди опаснее всего.

Но с моим похитителем меченый почтителен и даже робок, как верный пес.

Отворачивает виновато лицо, прячет глаза, заметив лишь тень неудовольствия в чертах хозяина.

Тот бесцеремонно заталкивает меня в автомобиль и усаживается рядом сам. Меченый угодливо закрывает дверцу и спешит на водительское сидение, натягивая шоферские краги и опуская на лицо очки, защищающие глаза от пыли.