— Что, простите?.. — ошарашенно бормочу я.

Он не отвечает.

Вместо слов он склоняется, берет мою руку, висящую, как плеть, и запечатлевает горячий поцелуй на моих пальцах. Невозможный, недопустимый!

— Что вы делаете! — я пытаюсь кричать, но из горла вырывается лишь сдавленный, задушенный шепот.

Его волосы сияют золотом. Я могу коснуться их, провести ладонью по его голове, но не смею. От него пахнет морским свежим морозным бризом, этот запах будоражит и пьянит меня.

— Что вы делаете…

2. Глава 1

Он переворачивает мою руку ладонью вверх и мягко, соблазнительно нежно и томно целует сначала в ладонь, глядя мне прямо в глаза опасным, пожирающим взглядом.

Потом целует в запястье, там, где так бешено колотится пульс.

Потом выше, выше, до самого сгиба локтя, оставляя цепочку теплых влажных поцелуев. Он принюхивается к аромату моей кожи, словно голодный хищный зверь, готовый вырвать из моего тела кусок… Неприкрытое порочное, сексуальное желание; хищная жажда обладать, взять, растерзать тотчас же.

От каждого его прикосновения меня словно бьет молнией, я вздрагиваю, умираю с каждым поцелуем и вновь рождаюсь.

— Как вы смеете, — шепчу я, и он цинично усмехается. Его руки обвивают мою талию, что совсем уж недопустимо. Если нас увидят…

Я понимаю, что отцу проще застрелить меня, чем вынести этот позор, мое грехопадение, но двинуться не могу. Не могу противиться его гнетущей властности! Не могу сбросить со своего тела его руки, не могу высвободиться от его объятий!

Он прижимает меня к себе, к своему жесткому, сильному телу. Его дыхание учащается от возбуждения, тонкие ноздри хищно дрожат. Его широкая ладонь по-хозяйски скользит по моей груди, по моей подрагивающей шее.

— Не трогайте! — еле слышно протестую я, и он сжимает мое лицо, крепко, болезненно.

— Ты — моя, — жестко и безапелляционно говорит он. Это так не вяжется с его нежными, полными чувственного наслаждения прикосновениями! У меня ноги дрожат, я держусь из последних сил, стараясь не выказать, как я боюсь его. Боюсь, умираю от страха, как кролик перед удавом. — И это не обсуждается. Я так хочу. Я так решил. В тот самый миг, когда увидел тебя, я решил, что ты должна принадлежать мне.

— Если отец увидит, что вы делаете, — предпринимаю последнюю попытку защититься, — он вышвырнет нас обоих вон. Или убьет, что скорее всего. И вам не удастся получить ни гроша из моего приданого! Ни гроша!..

Он усмехается; в его светлых глазах разгораются красные искры, лицо делается циничным и порочным, как у самого Дьявола.

И это так странно притягательно, что я и выразить не могу. Покорно и обреченно затихаю в его руках, хотя он позволяет себе совсем уж немыслимое.

Он запускает свою ладонь в мой корсаж, стискивает грудь, мнет меж пальцев чувствительный сосок, так долго, так умело, что я не сдерживаю жалкого стона.

— Мне не нужны твои деньги, — грубо говорит он, встряхивая меня, словно куклу. — Я не знатен, я — никто в вашем кругу. Но я богат; и твое золото не играет для меня никакой роли. Мне оно не нужно. Мне нужна ты. Только ты. Ты — моя цель. Ты — мое вожделенное сокровище.

Он грубым рывком вытряхивает мою грудь из платья, обнажает ее. Я громко ахаю. Но это тоже не может его остановить. Даже сели б я ударила его по лицу, он просто заломил бы мне руки, подавляя мой маленький бунт.

Затем, чтобы выгнуть меня дугой и впиться голодными губами в острые чувствительные соски.

Он беззастенчиво ласкает меня, хватая губами чувствительную плоть, я вскрикиваю.

Но мои стоны лишь распаляют его. Он прикусывает кожу, оставляя свои метки, красноватые следы. Он урчит, как голодный зверь, его руки терзают и мнут мое платье.