… Он настолько ушел в себя, что вздрогнул от неожиданности, когда над самым ухом громко зазвонил телефон.

– Слушаю, Смирнов, – сказал он. И снова фантасмагория…

– Это я… Не узнаешь?

Первый шок он испытал, когда в аэропорту впервые увидел, с кем ему предстоит лететь в Таджикистан. Почти все «комсомольцы-добровольцы» были по возрасту значительно старше его, выпускника школы-одиннадцатилетки. Некоторые уже явно выпали из комсомольского возраста. Небритые, опухшие морды, часто со следами шрамов. Специального рейса на Душанбе пришлось ждать долго. Большинство успело изрядно налакаться в аэропортовском буфете. Из пьяных разговоров Георгий понял, что многие уже не первый раз уезжают «за туманами» и прекрасно знают, что их ждет впереди. Работа под землей, на проходке – это добровольная каторга. Правда, если повезет, можно неплохо заработать. У него заныло сердце. Какого черта он затеял этот дурацкий побег, не проработав ни одного дня в своей жизни? Поступал бы, как все, в институт… Что ему делать там, с этими бандитами?

В самолете, на высоте шесть тысяч метров, его ждал очередной шок. Уполномоченная обкома комсомола, кокетливая девица лет двадцати пяти, которая сопровождала их на стройку, прямо в самолете провела собрание и неожиданно предложила избрать именно его, Георгия Смирнова, секретарем временной комсомольской организации, то есть как бы главным среди этой сотни головорезов. Яростные попытки Георгия отказаться от столь «лестного» назначения потонули в хоре пьяных одобрительных голосов «комсомольцев-добровольцев» – им было все абсолютно по фигу. Выбор именно Георгия, видимо, предрешенный заранее, легко было понять. Очевидно, только у одного Смирнова и была незапятнанная биография вчерашнего школьника, да еще с предательской записью – «член комитета ВЛКСМ школы». То, что он – единственный из этой сотни молодых и не очень молодых людей – не имел ни одного дня рабочего стажа, в расчет не брали.

Самолет сел сначала в Ашхабаде. Им объявили, что Душанбе закрыт по погодным условиям и здесь, в аэропортовской гостинице, предстоит провести ночь. Желающие могли прокатиться до города. Смирнов думал уехать в город в одиночку, но с ним увязалась новая «коллега» – уполномоченная обкома. Еще в автобусе крепко прихватив Георгия под руку, она начала рассказывать, как безумно любит… его отца. Смирнову все стало ясно. Отец Георгия был известным в городе лектором и кем-то вроде партийного куратора комсомольских развлекательных мероприятий, с которых неизменно возвращался навеселе. Очевидно, кроме жесткого разговора с сыном по поводу его дурацкой идеи, отец предпринимал шаги, чтобы и в обкоме комсомола воспрепятствовали поездке. Только получилось все с точностью наоборот – Смирнова «по блату» сделали секретарем. Жора стал выговаривать Верочке – так звали уполномоченную – свое возмущение. Она же лишь смеялась и говорила, что ничего изменить нельзя – его фамилия уже неделю как передана в Нурек. Собрание было лишь формальностью.

Ашхабад, столица самой заштатной республики Союза, удивил своим богатством, гранитной облицовкой домов и фонтанами. Верочка сама купила мороженое и потащила на скамейку в какой-то сквер. Она явно флиртовала с ним, хотя была куда как старше. Пару раз она обмолвилась, назвав его Борисом. Это было имя отца и Георгий дофантазировал ситуацию. Вдруг он страшно обозлился. И на себя – ведь он мог бы сдать экзамены и уже несколько дней сидеть на лекциях в институте, и на отца, который не смог его отговорить от этого идиотизма, или хотя бы попросту запретить обкомовцам выдавать ему путевку. Он был зол на весь мир, но мог выместить эту злость только на Верочке. От бессилия он решился.