{412}. Поэтому Богрову дали инструкцию следить за залом и в случае опасности предупредить жандармов. Это было еще более нелепое объяснение, поскольку единственный террорист, которого Богров знал в лицо, был Николай Яковлевич, оставшийся в доме Богрова в плотном кольце филеров.

Примерно за час до начала спектакля из охранного отделения Богрову доставили билет № 406 в 18-м ряду партера. Допустив своего агента в театр, начальник Охранного отделения нарушил циркуляр Департамента полиции от 3 октября 1907 г., запрещавший использовать секретных сотрудников для наружного наблюдения. Кроме того, он грубо нарушил Инструкцию об охране Высочайших особ, согласно которой осведомители не допускались в места присутствия Государя Императора. Надо сказать, что, нарушая правила, подполковник Кулябко следовал сложившемуся в Охранном отделении шаблону. В первом антракте Кулябко отослал Богрова домой посмотреть, не исчез ли Николай Яковлевич. Богров вернулся с сообщением, что его гость на месте. Наружная охрана не хотела пропускать Богрова в театр, так как его билет был использован, но вмешался Кулябко и, взяв своего агента под руку, провел его в зал.

В антракте Богров подошёл к Столыпину, который разговаривал возле оркестровой ямы с министром Императорского Двора бароном В. Б. Фредериксом и графом И. А. Потоцким, и несколько раз выстрелил в премьера. По словам киевского губернатора А. Ф. Гирса, «Пётр Аркадьевич как будто не сразу понял, что случилось. Он наклонил голову и посмотрел на свой белый сюртук, который с правой стороны под грудной клеткой уже заливался кровью. Медленными и уверенными движениями он положил на барьер фуражку и перчатки, расстегнул сюртук и, увидя жилет, густо пропитанный кровью, махнул рукой, как будто желая сказать: “Все кончено!” Затем он грузно опустился в кресло и ясно и отчетливо, голосом, слышным всем, кто находился недалеко от него, произнес: “Счастлив умереть за Царя”»{413}.

Однако перед тем как выстрелить в Столыпина, Богров подошел к Царской Ложе и пристально посмотрел на Государя. Воспитательница Великих Княжон С. И. Тютчева, в момент покушения находившаяся в ложе, соседней с Царской, вспоминала: «Вдруг я увидела, что в проходе между рядами кресел появился какой-то человек, посмотрел на Царскую Ложу (позднее я узнала, что Великая Княжна Ольга убедила Государя выпить чаю, и они перешли в аванложу) и спешно подошел к группе у рампы»{414}. По заключению следствия, Богров не стал стрелять в Государя «исключительно из-за боязни вызвать этим еврейский погром»{415}.

Государь позже описал происшедшее в письме к Вдовствующей Императрице Марии Феодоровне: «Ольга и Татьяна были со мной тогда, и мы только что вышли из ложи во время второго антракта, так как в театре было очень жарко. В это время мы услышали два звука, похожие на стук падающего предмета; я подумал, что сверху кому-нибудь свалился бинокль на голову, и вбежал в ложу. Вправо от ложи я увидел кучу офицеров и людей, которые тащили кого-то, несколько дам кричало, а прямо против меня в партере стоял Столыпин. Он медленно повернулся лицом ко мне и благословил воздух левой рукой. Тут только я заметил, что он побледнел и что у него на кителе и на правой руке кровь. Он тихо сел в кресло и начал расстегивать китель. Фредерикс и профессор Рейн помогали ему. Ольга и Татьяна вышли за мною в ложу и увидели всё, что произошло. Пока Столыпину помогали выйти из театра, в коридоре рядом с нашей комнатой происходил шум, там хотели покончить с убийцей; по-моему, к сожалению, полиция отбила его от публики и увела его в отдельное помещение для первого допроса»