Тряхнул головой, изгоняя прошлое и снова уставился на беременную красавицу. И вот она-то рыдает, в голос и прямо трясет всю бедолагу… Может, это она вдова тогда? Это что же, Петрович у нас вторым ребенком обзавестись мог, да не успел? Что же ты, судьба, сука-то такая к нам?

Командир меня тогда, пять лет назад на свадьбу приглашал само собой, как и всех наших мужиков, но я сослался на занятость. Ага, бухал чутка после санатория, никак не отлучиться было. Не готов был в люди выходить и на роже своей изуродованной ловить взгляды. Ведь и сейчас пялятся, а тогда тем более. Кто с сочувствием, кто с отвращением.

А потом мы пересекались в ресторанах на посиделках разве что, так что в лицо супругу я его ни разу и не видел, а он сам не имел привычки некоторых мужиков чуть что фотками своих из бумажника тыкать при встрече. Он в этом смысле своеобразный мужик был. Семья — она там, дома осталась, а мужик за его пределами орел и свободный молодец. Подкалывали меня бывало за неприятие этого… Не вспоминать!

Глаза мои будто гравитацией какой опять к первой женщине притянулись, а она на меня все это время смотрела и не думая оторваться. Бледные ее, обветренные будто, губы шевельнулись.

“Помоги” прочитал я по ним так четко, словно она мне в ухо шепнула.

Чего? Моргнул, недоумевая и нахмурившись, уставился уже вопросительно. Как раз штабной речь закончил, и грянул оркестр. А странная незнакомка осторожным, бесконечно заботливым движением прикрыла ухо льнущей к ней малышке и повторила, не разрывая нашего визуального контакта:

“Помоги нам, пожалуйста”.

И вот тут я окинул быстрым, уже совсем иным взглядом всю картину. Девочку, что отчаянно жмется к ней, тогда как беременную не она сама держит за руку, а та за нее уцепилась. И то, что содрогаясь в рыданиях и то и дело вытирая глаза, незнакомка номер два украдкой кидает очень острые, совсем не рассредоточенные горем взгляды в нашу сторону, будто оценивая степень опасности. И то, что за спинами женщин стоит человек семь мордоворотов в костюмах, мало того, что создавая из себя некий живой заслон между ними и остальными скорбящими, так еще и большинство сосредоточили свое основное нависание именно над попросившей о помощи и девочкой. Так, как если бы не только охраняют от всего извне, но и готовы пресечь попытку к бегству.

Что, на хрен тут происходит-то?

3. Глава 3

Я его узнала. Мгновенно. Как только он появился, мелькнув за спинами бывших сослуживцев Якова. Даже не всматриваясь, не гадая ни секунды — он ли или кто-то очень похожий. Не взирая на толпу других мужчин, так же одетых в парадную форму, схожего роста и сложения. Я их будто сразу и видеть перестала. Он стал старше, виски чуть-чуть тронула седина, вокруг выпивших когда-то мою душу глаз лучи морщинок, отрастил бороду, совершенно скрывшую шрам на шее, рубец на лице не бросался в глаза, как прежде, но все равно импульс узнавания ударил меня прямиком в разум и сердце, да с такой силой, что почудилось — сейчас просто упаду на спину как от жесткого толчка в грудь. На мгновенье исчезло все: кладбище, люди, пришедшие на похороны, опасность что нависла над нами с Нюськой. И эти пять лет, что прошли с той самой ночи. Больно стало так же, как тем проклинаемым мною все это время утром. Тем утром, когда я по сути погибла, оставшись надолго обманчиво живой для окружающих. Опустошенная изнутри и окруженная лишенной его тепла пустотой.

Как же так? Я ведь верила: все забылось, зажило, сгинуло безвозвратно. Но вот он появился, и мне опять нечем дышать, в ушах грохочет зашкаливший пульс, и снова хочется закричать, выпуская хоть часть боли наружу. Боли, что внезапно оживила. Ведь если ты и правда умер, то болеть уже нечему.