– Не бросай меня! – крикнула она. – Поговори с ними! Прошу!

Она прижалась к прутьям красивым животом, под слоем пудры я увидела грубый рубец. С таким животом и ногами ей бы профессионально танцевать... Я обернулась: девушка смотрела вслед, глаза были полны мольбы.

И зачем я обернулась, твою мать? Девушка была босой. Маленькие ступни с поджатыми пальцами выглядели беззащитными.

– Да не могу я тебя выпустить! – заорала я, разозлившись. – Не могу! Отвяжись!

Я резко развернулась и быстрым шагом пошла в кабинет мальчиков.

– Оливия! – слабо позвала она и, кажется, расплакалась.

Дверь в кабинет я толкнула сильнее, чем нужно – сильно злилась. Злилась на свою слабость и беспомощность. Не по моей вине она сидела в клетке, но именно я ощущала себя виноватой.

Кир по-хозяйски развалился на диване, забросив ноги на столик. До того, как я вошла, он играл со своим ножом, подбрасывая его в воздух, но теперь остановился.

– Фасолька, – он улыбнулся и скулы стали острее. Лезвие серебрилось в тусклом свете, словно хищная пиранья, нацелившаяся на добычу.

– Привет, – в кабинете он оказался один. – Где Руслан?

Кабинет хранил следы попоек и веселья. Ночью мальчики развлекались: под столом, вокруг дивана батареи пустых бутылок. Пахло тяжелой вонью старой пепельницы и спертым воздухом. С их бедокурством даже вентиляция не справляется. Раньше они не курили… Хотя, возможно, это не их окурки.

Я оглядела это все и уставилась в его бесконечно добрые серые глаза.

– Можно задать тебе вопрос, Зверь?

Кир самодовольно развел руками, мол, валяй.

– Та блондинка в клетке, что она здесь делает?

– Какая блондинка? – он так натурально нахмурился, что я ему поверила.

– Девушка-леопард, которую чуть не съели заживо, – напомнила я. – Теперь вспомнил?

– А! – он расхохотался и по одной спустил ноги на пол, наклонился вперед, поигрывая ножом, будто наш разговор ничего для него не значит – игра интереснее. – Эта блондинка… Что еще с ней делать… Ее тут бросили, не отпускать же. Сама подумай, Оливия, – он поднял жесткий взгляд. – Как я буду выглядеть в глазах врагов, если начну отпускать всех, кого к нам приводят? Как бесхребетная размазня? Пусть танцует.

– Она просила ей помочь, – сообщила я.

Сама не знаю, чего хочу добиться, я не смогу уговорить его отпустить девушку. Но меня просили о помощи, а я ушла. Мерзкое чувство вины разлагало душу.

– Так давай, и я попрошу, – Кир подался вперед, пристально глядя в глаза. – Помоги мне, Оливия.

Во взгляде больше не было защитной завесы из веселья, в их глубине был настоящий Кир. Которого я знала по воспоминаниям, который иногда снимал с себя маску и улыбался мне душой. Он не такой, как остальные, но он искренний. Я хорошо его знаю.

Но сейчас не понимала, игра или настоящий крик о помощи.

Кир не кривлялся, не веселился – в чем-чем, а в веселье он знал толк. Он не молил – глаза остались жесткими. Я засомневалась в шутке.

15. Глава 15

– О чем ты? – нахмурилась я.

– Вернись домой.

Опять! Я сжала кулаки в бессильном гневе.

– Я не могу! И ты знаешь, почему, – жестко добавила я. – Прошу, если ты меня любишь, если вы оба любите, перестаньте! Я не хочу об этом говорить, не хочу вспоминать, Кирилл!

Мой голос срывался, но от злости. А злость, как известно, лучше, чем слезы.

– Люблю, – Кир подался вперед, локтями опираясь на колени. Взгляд был больным, но искренним. – И раньше любил, клянусь тебе, Фасолька.

– Знаю, – я холодно улыбнулась. – Ты совсем меня не удивил. Где Руслан?

Я была голова захлопнуть дверь сразу же, если Кир продолжит злые игры. Он был ко мне привязан, понимаю… Кир-садист, Зверь с ножом, беспощадный и испорченный – таким он был. Его любовь – яд с неприятным вкусом.