К ботинкам налипли ржавые листья дуба. Странно, на ум почему-то пришёл такой эпитет. Именно ржавые. Не жёлтые, не коричневые, а ржавые.

Иногда мне в голову приходит мысль, как бы сложилась моя жизнь, если я не бросил журналистику. Грезил когда-то журналистским расследованием. А на факультете не было военной кафедры. Да ещё сессию завалил. Встретил девчоночку. Хорошая такая, симпатичная. Туды-сюды, любовь-морковь. Закончилась эта морковь отчислением и армией. Сейчас думаю: «Чего не восстановился. Хороший бы журналист из меня получился бы, честный. Такие материалы мог бы подбросить… Или не зря. Я всё тогда порывался правду о той войне написать, да Гера отговорил: «Выжили, спасибо и на этом. Чего и кому ты докажешь?» Может ещё напишу, когда стану старый. Сяду за мемуары и выдам всё, что помню. Герка всё ехидничал: «Ты Сонечку Мармеладову не забудь упомянуть». А что, упомяну. У Сонечки-то фамилия Конфеткина была. Вот мы её Мармеладовой между собой и кликали.

Герка. Хороший мужик. Настоящий. Ушёл бы в журналистику, где бы я себе второго такого напарника нашёл? Я-то после армии потыкался, помыкался: куда пойти учиться. А Герман башковит. Говорит: «Давай бизнес закрутим!». Я и согласился. Отправил меня на психолога учиться. Сказал, что он будет отвечать за бизнес, а я за кадры. Что он в каком-то немецком журнале вычитал, как можно увеличить прибыль только за счёт правильной расстановки кадров. Ну, тогда-то нам увеличивать нечего было, но я его послушал. Он для меня как старший брат. Он решает, какие бизнес-проекты запускаем, а я уже мозгую, как лучше сотрудников использовать и мотивировать. И как мы нашу секретаршу проморгали? Такая девочка-умничка.

Савелий тоже на первый взгляд кажется неплохим специалистом. Только бы на Геркину задницу не заглядывался, а то по мордам быстро огребёт. Мне-то что, пусть смотрит, только не лапает. Женат. Дочка растёт. Би, скорее всего. Я видел, как на него с экономического заглядывались. Мы его будем использовать для женской части коллектива как морковку для ослика. Хорошая мотивация.

Я бессмысленно кружил по вечерним улицам. Вот парочка идёт. Он несёт зонтик, она прижимается к нему. Он и не видит за поцелуями, что тонкая струйка стекает по одной грани и капает прямо на плечо девушке. Она же ему ничего не говорит. Это у них ванильный период. (Вздох).

У меня тоже был ванильный период. (Тяжёлый вздох). Лучше бы его не было.

Ветер-то холодный поднялся. Надо бы идти. Да не хочется домой.

Перед глазами так и стоит эта малышка. Смеялась с нами, а глаза оставались грустные. Испуганная какая-то. Подружка тоже ничего, бойкая. Мне показалось, что домой-то подружка пошла только из чувства солидарности. Ладно, не будем торопить события. Малышку приручим, постепенно. Чтобы доверилась. А за одно и проверим, так ли уж девушка чиста, как это кажется на первый взгляд. А то попадётся вторая бывшая, что делать тогда?

Ну, всё, попёрло, аж в ушах забулькало и сейчас выстрелит.

О, и как я здесь оказался? Что же, заглянем к Марысе. Марыся. Смешная. Почему Марыся? А она: «Я полячка!» И своё «Шо, не веришь?» Тоже мне, нашлась полячка. Марыся не выгонит. Хорошая баба. И чего замуж не идёт?

Некогда в Москве.

Он уже и сам не помнил, когда познакомился с этой самой Марысей. Помнил только где: в переходе. Покупал какую-то мелочёвку, то ли зажигалку, то ли что-то в этом роде. Она же утверждает, что он спас её из рук бандитов. Ну, никаких бандитов не было. Были какие-то пьяные отморозки, опять-таки, которые шатались по подземке и искали себе приключения. Он вообще тогда никого не спасал. Просто вмазал им пару раз, чтобы не мешались под ногами.