За спиной бабахает дверь, я резко разворачиваюсь к разъярённому Никлаусу лицом и спешу извиниться:

— Ник, я не хотела...

— Подглядывать? — обманчиво равнодушно интересуется он, надвигаясь на меня. — Или садиться в тачку великолепного Оливера?

— Что... — хмурюсь я, занятая тем, что пячусь.

— Что он тебе пообещал? — усмехается он жёстко. — Любовь до гроба? Луну с неба? Или тебе хватило парочки комплементов, чтобы тут же запрыгнуть в его тачку, на подобие горной козочки? Мозгов у тебя столько же, верно?

— Ник, пожалуйста...

Я не договариваю, потому что ноги упираются в кровать, и я от неожиданности заваливаюсь на неё. Ник совсем рядом. Возвышается надо мной холодной и грозной глыбой. Он жёстко обхватывает моё плечо пальцами и дергает меня вверх. Другая его рука, болезненно цепляя мои волосы, твёрдо фиксирует затылок. Я вынуждена смотреть в его блестящие яростью глаза, задрав голову. Вынуждена от бушующих внутри чувств часто дышать. Вынуждена ощущать на своей коже его горячие дыхание с терпким ароматом... алкоголя.

Боже...

— Я почти поверил в то, что у тебя есть гордость, — вновь усмехается он. — Но ты не лучше тех шавок, что заглядывают в его рот, прыгая вокруг на долбанных носочках.

— Прекрати. Ты пьян, Ник, и не понимаешь, что говоришь.

— О, я понимаю... — хищно улыбается он, укладывая ладонь на мою щёку. Большой палец касается нижний губы и тянет её вниз, взгляд становится абсолютно чёрным.

И это уже слишком.

Я резко отворачиваюсь и, просунув ладони между наших тел, толкаю Ника в грудь. От толчка я и сама вновь заваливаюсь назад. Быстро сажусь, забираюсь на кровать с ногами и отползаю к другому краю.

Я не терплю пьяных, агрессивно настроенных людей! Не выношу до отвращения! Я их... я их боюсь...

Потому я почти кричу, пока Ник восстанавливает равновесие:

— Убирайся отсюда, слышишь?!

Улыбается. Хищно, жестоко. Ненавижу.

— Забыла своё место, Новенькая?

Он вдруг слишком резво для пьяного накланяется и цепляет пальцами мою щиколотку. Тянет меня на себя, я брыкаюсь. Он сам заваливается набок на матрас, но продолжает подминать меня под себя, бороться со мной. Меня душит страх, я молочу кулаками куда придётся. Сопротивляюсь. Сознание заволакивает кромешная тьма. Мне плохо. Меня тошнит. Из груди вырываются рыдания, глаза обжигают слёзы.

— Ненавижу! Не трогай меня!!! — реву я.

Бью кулаком, и попадаю по лицу. Удивлённый вздох.

— Твою мать...

Я цепляюсь ногтями в его лицо, сквозь пелену слёз в глазах вижу что-то красное в районе его губ, но не задумываюсь даже, шиплю:

— Я выцарапаю тебе глаза, слышишь?

— Ан-ни... Тебя трясёт.

— Я выцарапаю тебе глаза, если ты сейчас же не уберёшься отсюда! — повторяю я, а у самой зуб на зуб не попадает.

И тут я начинаю задыхаться. Грудь сдавливает до такой степени, что я и малюсенького глотка воздуха не могу сделать.

— Эй...

Ник резко садится и утягивает меня за собой, поворачивает меня так, чтобы прижать мою спину к своей груди, и шепчет на ухо:

— Спокойно, Ан-ни, дыши, слышишь? Дыши. Я уйду. Уйду прямо сейчас. Ты только дыши, ладно? Вдох-выдох. Не торопись, осторожно. Я больше не зайду в твою комнату, обещаю. Вот так. Я уйду. Вдох-выдох. Всё в порядке.

— Проваливай, Ник, — хриплю я, когда приступ отступает.

Меня всё ещё трясёт, но я смогу с этим справиться. И желательно, чтобы рядом не было Его. Я сжимаю кулаки и резко подаюсь вперёд, отлипая от его груди и скидывая с себя его руки.

Но Ник лживый до мозга костей: он не уходит, как обещал. Он утыкается лбом в мою спину и говорит глухо:

— Я не хотел. Я...