Я услышала шаги еще до того, как открылась дверь. Тяжелые, без спешки. Арс.

Дверь скрипнула, и он вошел. В руках — поднос с едой. Он выглядел… уставшим. Не злым, не веселым — просто пустым. Как будто ему было все равно, где он и с кем.

Я даже не поднялась с кровати. Просто смотрела, как он ставит поднос на тумбочку. Металл глухо звякнул о дерево.

На подносе была тарелка с чем-то похожим на гречку, кусок хлеба, пластиковый стакан с водой. Никаких вилок. И я даже этому была... благодарна.

Он ничего не сказал. Не усмехнулся. Не бросил ни одной подколки.

Я не знала, что это значит. И от этого было только страшнее.

Я сидела, прижав руку к груди, натягивая рукав кофты на ладонь — привычка. Защита. Он уже собирался выйти, когда я все-таки прошептала:

— Спасибо…

Мой голос прозвучал тихо, почти неуверенно. Арс замер на секунду, но не обернулся.

— Не мне спасибо, — буркнул он. — Я бы и не принес.

— Все равно спасибо, — сказала я, едва слышно.

Он ничего не ответил. Просто вышел. Захлопнул дверь чуть громче, чем нужно. Не демонстративно — просто… с раздражением.

Я осталась одна. В комнате, где даже воздух казался чужим.

Что-то было не так. Арс обычно ведет себя как подонок — грубый, резкий, никогда не упускает возможности поддеть или «пошутить» на грани. Но сегодня... он будто не в себе. Пустой. Сдержанный. Усталый. И это пугало сильнее, чем если бы он пришел с угрозами.

Неужели отец не дал им то, что они хотели? Неужели… с ним что-то случилось?

А если он мертв?

Я сжалась. Мысли метались, как мыши в запертой коробке. Как бы я ни злилась на него — он был моим отцом. Он знал, что я здесь. И если он молчит… значит, что-то очень не так.

Как ни крути, от него зависела моя жизнь. А мне всего двадцать. Я жить хотела. Учиться. Любить. Ходить по улицам, покупать себе кофе на вынос, жаловаться на погоду, на усталость, на чертов диплом.

А не… вот это. Не быть прикованной к кровати в доме, где мужчины спорят, кому меня убивать.

Я только потянулась за тарелкой — хоть один кусок съесть, просто чтобы не упасть — как за дверью послышался шум. Резкий. Словно кто-то задел что-то тяжелое.

Потом — крик. Голос Рафа. Я сразу узнала.

— …нет, это не вариант, идиот! — ярость в его голосе была настоящей, не сдержанной, как раньше.

— А что ты предлагаешь?! — рявкнул Арс. — Она сидит здесь уже третьи сутки, толку никакого!

Я замерла. Рука застыла над тарелкой.

Это было плохо. Очень плохо. Если они начали спорить при мне, значит, у них сдают нервы. Значит, планы рушатся. А если планы рушатся — это всегда заканчивается кровью.

Дверь распахнулась с такой силой, что я вскрикнула.

Рафаэль влетел в комнату, как буря. Без предупреждений, без объяснений. Лицо — каменное, но в глазах пылало что-то нехорошее. Не ярость. Хуже — решимость.

Он в два шага оказался у кровати, щелкнул замок наручника — и тут же резко схватил меня за плечо.

— Вставай. Быстро.

Я замерла, не сразу поняв, что могу двигаться. Мозг отказался работать, ноги налились свинцом.

— Быстро, Лана, я не шучу. — Голос твердый, короткий. Он не повышал тон — и от этого становилось страшнее. Словно уже не оставалось времени даже на крик.

— Ч-что… происходит?.. — выдохнула я, но он не ответил.

Рука на моем плече сжималась крепче. Он потянул, и я встала. Почти споткнулась. Меня трясло, как в лихорадке.

— Рафаэль… — я едва могла говорить. Грудь сдавило от страха. — Куда?.. Что…

Он не ответил.

Просто повел меня вперед, быстро, почти волоком. Его хватка была твердая, почти болезненная — не как у палача, а как у человека, у которого горит все вокруг и нет времени на объяснения.