Я обернулась — и замерла.

Рафаэль стоял совсем рядом. Меньше, чем на шаг. Тело — неподвижное, как скала. Лицо — спокойное. Глаза — изучающие.

От него пахло табаком и чем-то свежим, дорогим. Его грудь едва заметно поднималась и опускалась — он дышал медленно, ровно. В его взгляде не было ни улыбки, ни угрозы. Но от этого становилось ещё страшнее.

— Ты много чего умеешь, — сказал он тихо.

Я снова почувствовала, как гул в ушах перекрывает все звуки. Как будто мир замер, стал вязким, будто из ваты. Мои руки сами по себе скользнули к бокам. Пальцы сжались в тонкой ткани футболки. Хотелось — не просто отступить. Исчезнуть. Раствориться в стене, в воздухе, в собственном страхе. Стать тенью. Ничем.

— Не бойся ты так, — неожиданно спокойно произнёс Рафаэль. — Мы не причиним тебе вред.

Легко сказать. Я усмехнулась. Уголки губ дрогнули, но смех вышел… горький, как ржавчина.

— Легко сказать, — пробормотала. — Эти шуточки Арса… — зачем-то добавила, не думая, просто чтобы заполнить тишину, не сойти с ума.

Раф усмехнулся. Медленно, почти лениво. Но что-то в его взгляде изменилось.

— Он точно не обидит тебя, — сказал он, опуская глаза на пол. — Хотя… девочки любят, когда он их обижает. Ты же понимаешь, о чём я?

Я замерла.

— Нет, — выдохнула. И это была чистая правда. Без прикрас. Без игры.

Рафаэль медленно поднял взгляд.

— Нет?

Я кивнула. Губы едва слушались, но слова всё равно сорвались, будто сами:

— У меня никогда не было мужчины. Я не знаю, о чём ты… вы говорите.

Я думала, это… спасёт меня. Что если они узнают, что я такая, то хотя бы оставят в покое. Не тронут. Не захотят. Какой в этом интерес?

Но как только я произнесла это, как только слова растворились в воздухе между нами, Рафаэль изменился. Не лицом — нет. Его лицо осталось каменным. Но всё остальное сжалось. Мышцы. Плечи. Взгляд. Воздух.

Он будто весь напрягся, словно его ударило током. Словно я не призналась, а бросила вызов.

— Ты… — голос его стал сиплым, почти чужим. — Девственница?

Он сказал это с недоверием. Как будто я только что солгала о чём-то невозможном.

— Врёшь, — резко добавил он, почти с вызовом, словно я его лично оскорбила.

Я вздрогнула.

— З-зачем? — выдохнула, не понимая, что именно я сделала не так.

Слова дрожали на языке, голос срывался. Я не до конца понимала его реакцию, но чувствовала, как воздух между нами стал тяжёлым, вязким, будто наэлектризованным.

Рафаэль шагнул ближе. Не стремительно, не угрожающе — тихо. Но именно это и было страшнее. Когда его рука оказалась на моем лице, сжала щеки заставляя вскинуть голову и смотреть прямо ему в глаза, я даже крикнуть не могла. Тело онемело.

— Ты даже не представляешь, — его голос был хриплым, низким, сдержанным. — Что ты сейчас сказала. Не ври мне больше, Лана. Ни про это, ни про что другое. Поняла?

— Но я…

— Блять, — тихо выругался он, вжимая мою поясницу в подоконник.

Я затрепыхалась как пташка, схватилась за его руку которая без стеснения пробиралась ко мне в шорты.

— Нет!

— Заткнись, — зыркнул Раф, глядя мне в глаза, словно не разводил мои бедра силой. Не втискивал свою ладонь между моих ног.

Когда его пальцы добрались до моей промежности, я ахнула, громко, жалобно. Мне не нравилось что он делал. Это было неправильно. Указательный палец оказался возле входа во влагалище, он даже не предупреждал, просто начал его пропихивать в меня.

— Нет! Нет! — я начала дергаться как током ударенная.

Слёзы прыснули из глаз. Горячие, жгучие. Грудь сжималась так, что я не могла вдохнуть. На пояснице, казалось, уже выступили синяки от того, как резко он меня дёрнул, как впился пальцами в кожу. Но я не остановилась. Барахталась, брыкалась, вырывалась — на грани истерики, на грани обморока. Боль, унижение, страх — всё смешалось в один ком.