Черный подозвал самого старшего мальчика, вручил ему глиняное изваяние, посадил себе на плечи и пошел к выступу.

– Поставь его не передом, а боком, – сказала Чувство. – Так будет лучше видно.

– А если пойдет дождь, – сказала Рассвет, – его размоет. Крылья и хобот отвалятся, туловище оплывет.

– Да, – согласилась Чувство, – ты права. Сделаем навес из куска шкуры. Привяжем к четырем шестам и закроем изображение духа Гиша от непогоды, но не сейчас. Он хочет, чтобы мы придумали ритуал. Это то, как именно мы будем ему поклоняться.

– Зачем все это? – спросил Черный. – Один раз уже становились на колени. Не достаточно?

– Может быть дух Гиш поможет нам в охоте, будет загонять животных? – предположила Крепкая. – В благодарность за наши старания?

– Этого не будет, – ответила Чувство. – И разгонять тучи, или наоборот, вызывать дождь, он тоже не будет.

– В таком случае, зачем нам все это… – сказал Черный.

– Чтобы выжить, – ответила Чувство.

– Я все-таки не понимаю, чего именно он от нас хочет, – сказал Рука. – Его превосходство мы признаем. Он сильнее всех нас вместе взятых. А что еще?

– Ритуал, который мы придумаем, должен совершаться каждый день.

– Ты не ответила на мой вопрос.

– Есть у кого-нибудь подходящие мысли?

– Нельзя ставить изображение духа Гиша под открытым небом, даже натянув шкуру, – сказала Язык. – Если мыши сбросят его оттуда, или птица нагадит на рога, дух разозлится и покарает нас железным топором. Рука остался один, пусть переберется в хижину Черного, а изображение мы поставим в его хижину.

– Хорошо, – сказала Чувство, – что скажешь Рука?

– Мне все равно. Почему бы и нет. Если Черный согласен…

Черный безразлично пожал плечами.

– Хорошо, начало положено, – сказала Чувство. – Что еще?

– Может быть как-то приветствовать его по утрам… – неуверенно сказала Глаза. – Или лучше днем?

– Я думаю, утром, – ответила Чувство. – До рассвета. Да! Солнце покажется из-за горы, мы встанем перед хижиной, откинем полог и поклонимся изображению духа Гиша, сначала охотники, потом женщины, затем дети. При этом нам следует ему что-то говорить… пожелать здоровья… или доброй охоты…

– Предлагаю благодарить его за то, что мы еще живы, – сказал Черный.

– Я уловила в твоих словах насмешку, – сказала Чувство.

– И в мыслях не было. В самом деле, топор пребывает в покое, никому не отрубил ногу или руку, не говоря уже о голове. Что скажешь, Завтрашний день, – Черный подмигнул черепу, стоявшему на камне, – как там живется?

Череп не проронил ни слова.

– Мы забыли о двух святынях, – сказала Крепкая, – для них тоже нужно придумать ритуал.

– Всему свое время, – ответила Чувство. – Что мы будем ему желать, здоровья или доброй охоты?

– Мамонт ест траву, – сказал Черный, – какая там охота… Когда вблизи смотришь на большого, сильного зверя, который может раздавить, сломать все кости, то ничего не говоришь. Лежишь, вжавшись в землю, вдыхаешь звериную вонь и молчишь, надеешься, что он пройдет мимо. Самый опасный из всех хищников, которым можно пожелать удачной охоты, это медведь, живущий в пещере. Он любит забираться в самые глубокие из них. Ты идешь вперед медленно, держа перед собой горящую ветку, а в другой руке копье. С потолка свисают каменные зубы, с них капает мутная вода. И на полу каменные зубы, поскользнешься, упадешь на такой, и он пробьет тело насквозь. Медведь уже давно услышал твое дыхание и шаги, почуял дым горящей ветки, но ждет, не показывается. Сразу не поймешь, это валун темнеет у стены, или медведь притаился. Страх пробирает до костей, как мороз зимней ночью, но ты идешь вперед. Шаг, еще один шаг, и еще шаг. За тобой идут охотники, твои товарищи, им тоже страшно. В узкой пещере медведя не окружить, не закидать горящими ветками, не пробить черную шкуру со всех сторон. Бывало, что пещерный медведь убивал весь отряд охотников, одного за другим. И вот он появляется. Он не спешит. Он хозяин. Медленно ступает, царапает каменный пол когтями-кинжалами. Громко сопит, выпячивает нижнюю губу. Смотрит с ненавистью, смотрит пристально, взгляд не отводит и говорит: “Смерть… смерть… смерть…”. Волосы на голове у тебя шевелятся, сердце сжимается. Ты бьешь копьем, метя в пасть, и он исторгает рык. Открывает челюсти, горбатит спину и рычит, словно хочет рыком сбить тебя с ног. Ты бьешь еще раз, норовя попасть в шею, медведь хватает клыками древко и перекусывает, как хрупкую птичью кость. Сзади подают другое копье. Ты наступаешь. Если остаться на месте или отступить, медведь подумает, что ты добыча, и ты наступаешь. Медведь тяжелее, чем весь ваш охотничий отряд, гора мышц, но ты наступаешь. Он хочет запугать тебя, показать, что он большой, больше тебя, и становится на задние лапы. Нависает, как горный обвал готовый обрушиться. Ты бьешь точно в сердце, вырываешь копье и отступаешь. Еще пять копий вырастают за твоей спиной. Медведь умирает медленно, кровь льется из раны ручьем, но в нем много жизненной силы. Медведь бросается вперед, его глаза горят желанием забрать с собой в небытие кого-нибудь еще. Ты стоишь первым, и он сжимает челюстями твою ногу. Медведь не волк, в его пасти твое бедро помещается полностью, он перекусывает ногу сразу, с мясом и костью, и твоя горячая кровь вытекает у него между клыков. Пещерный медведь самый опасный, но мамонт еще опаснее, хотя ест только траву. В присутствии мамонта лучше молчать. На мамонта никто не охотится в открытую, глаза в глаза. Никто не идет на него с копьем и горящей веткой. На мамонта нападают подло, исподтишка. Лучше всего тогда, когда стадо идет через ущелье. Бросают тяжелые камни, метят в голову. Камни поднимают втроем, вчетвером. Преграждают узкий путь нагромождениями веток и трухлявых деревьев, и поджигают их, а сверху бросают камни. В честном бою мамонта не убить, он раздавит и не заметит. Самцы, защищая самок и детенышей, приходят в ярость. Они наклоняют головы и бегут на врага. Мамонты никогда не останавливаются. Бесполезно кричать и сотрясать копьями, на них это не действует. А еще в мягкой земле роют яму глубиной со взрослого человека и накрывают ветками, и травой. Мамонт проваливается и не может выбраться. Ты прыгаешь ему на спину и бьешь копьем ниже головы, нужно достать до хребта. Он хватает тебя хоботом, цепко хватает, не оторваться. Хватает и тянет вниз, в яму, которую ты и твои товарищи вырыли для него, вырыли, чтобы убить. Мамонт топчет тебя в яме ногами, часто-часто переступая, как будто недостаточно наступить один раз. Тебе уже все равно… ты уже мертвый! – Черный сорвался на крик, его глаза остекленели и смотрели в одну точку. – Твоя кровь смешалась с черной землей и превратилась в грязь, голова треснула, кишки вывалились, печень лопнула. Тебя уже нет, и мясо мамонта тебе не нужно! Ему на спину прыгает следующий, но не может удержаться и падает к тебе, вниз, в яму. Мамонт топчет. Он не рычит, он иступлено ревет, чувствуя под ногами мягкое тело, убивая своих убийц. Это большая радость вывернуться так, что охотник становится добычей. Кровь из мамонта течет, и он слабеет. Его бьют со всех сторон, режут плоть острыми копьями. Никто не хочет взобраться на его косматую спину. Колют копьями и ждут. Дело сделано. Мамонт мертв. Шкуру режут сверху, раскрывают как маковый бутон. Мясо вытаскивают частями. До мертвых охотников добраться не спешат. Зачем торопиться? Из ямы вытаскивают все кости и шкуру мамонта. На дне лежат останки охотников, обильно политые кровью. С лопаток мамонта срезают мясо и кладут их в яму. Белые широкие кости как крыша хижины. Последнее пристанище. Яму засыпают. Нельзя могилу использовать для охоты. Роют в другом месте. Дух Гиш – это небесный мамонт, не знающий пощады. Нам нечего ему сказать, рядом с ним лучше молчать и думать о смерти. О жизни лучше не думать, ее нужно жить. О смерти можно. Утром придем к хижине, откинем полог, посмотрим на крылатого, рогатого мамонта и молча представим смерть. Быструю, без мучений. Легкую как сон после сытной, жирной еды. Или какую-нибудь еще, кто какую хочет.