Уже хочу вернуться к Воронову, но неожиданно ко мне обращается высокая стройная женщина лет сорока, в строгом черном костюме и с тугим пучком светлых волос на затылке:

— Возьми салфетку, — взгляд зеленых глаз перемещается к столику с алкоголем, где на самом краешке аккуратной стопкой лежат белые салфетки.

— Зачем?

— Чтобы руки не были влажными, — женщина мне улыбается, обнажая свои красивые белоснежные зубы.

Еще никогда мне так не улыбался хорошо одетый человек.

— Виски холодный, а в помещении жарко, понимаешь, о чем я? — улыбка женщины становится еще шире.

Как странно, она не стремится меня унизить, просто объясняет простые вещи, которые я должна была сама учесть.

— Спасибо.

Быстро беру салфетку, оборачиваю ее вокруг ребристого донышка и спешу обратно к Воронову.

— Держите.

Он забирает стакан и продолжает разговаривать с какими-то мужиками. Я занимаю свое привычное место «тени» и продолжаю ждать новых приказов.

Наблюдаю за людьми, но картина богатых утырков быстро мне надоедает, поэтому я смотрю только на Воронова. Он, кажется, прекрасно себя чувствует в такой большой и шумной компании. Иногда улыбается и даже шутит. Несмотря на шрам, женщины вьются вокруг него и бросают в его сторону голодные взгляды. Меня этот факт злит, и я ничего, совсем ничего не могу сделать с этой необъяснимой злостью.

Время идет. Я хожу туда-сюда. Сесть, конечно же, права не имею. Ноги не болят, я их уже так натренировала беготнёй от жертв своего воровства, что могу хоть сутки не садиться. А вот жрать и спать уже хочется, а этот сабантуй, похоже, еще даже не собирается «сворачиваться».

Многие гости уже нажрались, может, и не до поросячьего визга, но всё равно прилично. Дорогие пиджаки теперь валяются везде, где попало, а в воздухе просторной гостиной с камином, где, собственно, я всё время и торчу, возникает горьковатый запах сигар.

— Мартини хочу, — капризно заявляет Милана, обращаясь к Воронову.

За весь вечер она почти ни на секунду от него не отлипала.

— Алис, мартини принеси, — не поворачиваясь ко мне лицом, приказывает Вадим.

— Две оливки брось и один кубик льда, — с пренебрежением дополняет рыжая стерва и тоже не смотрит на меня. — Надеюсь, у них есть оливки? — этот вопрос адресован уже Воронову, но он его игнорирует и это заставляет меня улыбнуться.

Пытаюсь найти этот тупой мартини, но я в принципе не знаю, как он должно выглядеть. Я им тут кто? Знаток дорогого пойла?

— А где у вас здесь мартини? — интересуюсь у молоденькой девочки, которая, судя по одежде, домработница.

— Всё выпили, но на кухне еще бутылка стоит, — она проводит меня на кухню, а сама куда-то уходит.

Да уж… Богатые дяденьки устраивают попойку, но совсем не следят за безопасностью. Похоже, большие деньги — не залог большого ума.

Нахожу бутылку с соответствующим названием. Воняет нещадно, я крепче пива никогда ничего и не пила. Взяв такой же стакан, в котором я приносила виски Воронову, наливаю это пойло и рыщу в поисках оливок. Что это вообще такое? Приблизительно я понимаю, что это, но вот вживую никогда не видела.

Кухня огромная ровно, как и холодильник. Это даже не холодильник, а какой-то космический корабль. Открываю его, а там жратвы ну просто немеряно! Нас так даже Вадим не укатывает. И мясо, и колбасы, и сыры, и фрукты. Короче, тут есть всё! Могла бы на горбу этот холодильник утащила, но вовремя отдёргиваю себя, вспоминая, что теперь я вроде как неплохо живу и питаюсь.

Ищу среди всяких бутылочек-баночек, ровно стоящих в дверце холодильника, проклятые оливки и вдруг ощущаю, как чья-то пятерня ложится на мою задницу и больно так ее сжимает.