Впивается в меня пронзительным взглядом. Я автоматически вцепляюсь ему в руку, но ублюдок даже не собирается ослаблять хватку.

— Я не вру, мы сами по себе, — хриплю, ощущая давление чужих пальцев на своем горле.

— В последний раз спрашиваю. По-хорошему. — Мужик говорит спокойно, уж слишком спокойно.

В этом спокойствии ощущается дикая угроза. Я тут же понимаю, что он не блефует. Если мы сейчас не скажем то, что ему нужно, нас просто прихлопнут к чёртовой бабушке.

Почему-то я даже не сомневаюсь, что этот тип вот-вот достанет откуда-нибудь пушку и пристрелит всех нас по очереди. Но отчего-то хочется верить, что черствое сердце этого мудака всё же откликнется и крайние меры не будут приняты.

— Мы, правда, ни на кого не работаем, — оправдываюсь, стараясь не разрывать зрительный контакт. — Мы сбежали из детдома. Иногда подворовываем, а всякие шайки специально по широкой дуге обходим, чтобы нас в рабство не загнали, — я продолжаю смотреть этому мужику в глаза и вдруг ловлю себя на крайне идиотской мысли, что запах его одеколона мне приятен.

Такая находка кажется мне смешной и тупой. Мы на волоске от смерти, а я здесь про одеколоны думаю. Совсем уже того что ли?

Мужик некоторое время молчит и немного прищурившись, рассматривает меня. Не могу описать этот взгляд, он и пронзительный, и задумчивый, и даже сканирующий. Мужик будто пытается уловить в выражении моего лица намек на ложь. Но главная проблема заключается в том, что я не вру и, кажется, именно это его настораживает больше всего.

— Как тебя зовут? — этот вопрос становится для меня неожиданным.

Теряюсь. Все мысли разбегаются в разные стороны.

Мужик дёргает меня за ворот куртки.

— Как зовут, я тебя спрашиваю. Глухая?

— А-Алиса.

— Значит, ты у нас в тройке типа за главную? — слегка насмешливая улыбка на тонких губах дико меня бесит.

Я не выношу две простые вещи: несправедливость и насмешки.

— А я разве не похожа на главную? — мои ногти впиваются в руку мужика.

— Ты скорей ведьма, — это явный намек на цвет моих глаз.

— Да пошел ты, урод, — я пытаюсь высвободиться, но ничегошеньки не получается.

Мужик хоть и не выглядит качком, но хватка у него железная. Он одной рукой свободно удерживает меня, как бы я ни сопротивлялась.

— За такие слова тебя нужно отлупить ремнем, девочка, — шипит, приблизив ко мне свое лицо.

С такого короткого расстояния его шрам выглядит еще уродливей. Интересно, откуда он? Да и еще такой глубокий. Наверное, ножом полоснули. А вот глаза наоборот — красивые, только злые сейчас и на кусочки льда похожи.

— Я родичам своим нафиг не нужна была, и они меня не наказывали, а вы-то здесь каким боком? — я громко смеюсь, за что мужик отвешивает мне пощечину. Горячая волна боли немного остужает меня.

— Данил! — зовет мужик, продолжая смотреть на меня.

В кабинет входит «шестерка» или как этих помощников правильно нужно назвать?

— Да?

— Отвезите их на дачу, — холодным тоном приказывает урод. — И запри. Я позже подъеду.

— Так, может, лучше облегчить ситуацию? Мешки на голову и в озеро, пусть поплавают.

— Нет, мне нужна информация и раз по-хорошему они не понимают, то будет по-плохому. Додавлю.

Снова появляются бритоголовые охранники и, согнув нас пополам, куда-то тащат.

— Мы ведь сказали правду! — визжу, упираясь пятками в пол, тем самым всячески сопротивляясь. — Отпустите! Уроды! Козлы! Что вам еще от нас надо?! Скоты! — я кричу до болезненной хрипоты в горле. Пусть все эти красномордые посетители знают, какие твари заведуют рестораном.

Меня бесит несправедливость. Нас, по сути, вообще ни за что скрутили. И ладно бы менты, тут еще можно понять, но какие-то козлы с бабками! Из-за переизбытка злости я совсем не могу себя контролировать и кричу все маты подряд. Как из пулемета.