Он тащит меня вперед, на секунду мы останавливаемся. Я краем глаза замечаю открывающуюся дверь, а в следующий момент, мои руки отпускают и толкают в спину. Не удерживаюсь на ногах, которые будто превратились в желе, шлепаюсь на колени, и, взвыв от боли, клюю носом в чьи-то блестящие туфли.

Медленно подняв голову, я вижу перед собой высокого мужчину лет сорока-сорока пяти. Его черные немного седоватые на висках волосы, спадают на высокий лоб, а большие голубые глаза, напоминающие льдинки, как-то странно рассматривают меня. На левой щеке заметен глубокий шрам, доходящий до квадратного подбородка с ямочкой и скрывающийся где-то у виска.

Жуткое, уродливое зрелище. Такой мордой можно детей по ночам пугать. Но судя по черному костюму и начищенным до невозможности туфлям и печатки, сверкающей на среднем пальце левой руки, этот тип очередной богатый козёл. А вообще, я заметила, что те лысые вышибалы, что этот одеты в один и тот же костюм, только размеры разные. Секта что ли какая-то?

— Добегались, сопляки вшивые? — склонив голову набок, мужик криво скалится, отчего шрам на его щеке немного морщится, уродуя еще больше.

— Мы не вшивые, — глотая кровь, которая всё наполняет и наполняет рот, заявляю, с трудом вставая с пола.

— Оставьте нас, — стальным тоном приказывает мужик, игнорируя меня.

Бритоголовые козлы тут же выходят из кабинета.

Я бросаю быстрый взгляд на Лесю и Петьку. Они тоже медленно поднимаются и подходят ближе друг к дружке. Они боятся, сильно… Я же… Тоже боюсь, где-то глубоко в душе, но показывать свой страх не собираюсь.

— Ты, — этот мужик со шрамом, видимо, здесь главный крендель. — Иди сюда, — он обращается к Пете.

Друг медленно и неуверенно подходит ближе. Он бледный от страха. Я вижу, что его пальцы мелко дрожат, впрочем, как и всё тело. Мужик внимательно осматривает Петьку, чуть сузив глаза.

— Доставай то, что ты прячешь под курткой, — сухим тоном приказывает.

Петя быстро смотрит на меня и лезет за борсеткой, которую он по привычке сунул под верхнюю одежду. Эта привычка у нас всех выработалась еще в детдоме. Когда, например, стащишь пару кусочков черствого хлеба, тут же за пазуху себе бросаешь, а потом на тихом часу или уже ночью, жуешь под одеялом. Всегда боишься, что кто-то увидит наворованное, вот и держишь максимально близко к себе.

Вытащив борсетку, Петька протягивает ее вперед. Мужик хватает и бросает в сторону письменного стола, стоящего в конце комнаты. Сумка эта несчастная, не долетев до пункта назначения, с грохотом шлепается на пол. Козел даже глазом не моргнул, продолжает изучать Петю колючим взглядом.

Медленно, но до меня всё же начинает доходить, что друг-то стырил «бабки» у этого недоноска, ну или у кого-то из его окружения. Но неужели именно из-за денег нас сюда приволокли? У этих типов бабла должно быть немерено и как-то уж глупо из-за этого нас прессовать. Тип со шрамом не похож на мелкую сошку, которая каждую копейку привыкла считать.

— На кого работаешь? — спрашивает мужик, продолжая рассматривать Петю с высоты своего роста.

— Ни на кого, — тихо отвечает Петька.

— Врешь, — урод замахивается и ударяет Петю по лицу, тот не удерживается на ногах и падает. Из носа начинает течь кровь.

— Эй, вам чего надо от нас?! — рявкаю я и присаживаюсь рядом с другом.

— На кого работаете? — всё таким же холодным тоном повторяет свой вопрос мужик.

— Да ни на кого, — я утираю нос Пети рукавом своей куртки. — Мы просто пожрать пришли и всё. Запрещено что ли?

— Не ври, — этот мужик подходит ко мне и, ухватив за воротник, ставит на ноги.