— Милашка, да? — у стола стоит Алекс и жует котлету. — Настя когда уехала, тут так тихо стало.

— Его жену убили? — поднимаю на него взгляд.

— Что? — Алекс кашляет и торопливо глотает. — Нет. Светлана болела.

— Рак?

Кивает и садится напротив:

— Откуда такие догадки насчет “убили”?

— Вы же бандиты, а у вас всегда какие-то разборки с летальными исходами. В том числе страдают и ваши близкие.

— Почему сразу бандиты? Бизнесмены, деловые люди…

— Что еще расскажешь?

— Ты слишком предвзята, — Алекс кривится.

— Вы меня похитили, мужа моего избили и ты лично обещал ему ногти вырвать. Еще вопросы?

— Бизнес он такой, довольно хлопотный, — Алекс скалится в улыбке и ковыряет мизинцем в зубах. — Да и ногти вырывал бы не я, а Петя. Это для меня слишком.

— А что не слишком?

— Руку могу сломать. Если сильно заведусь, то награжу открытым переломом. Проблююсь потом, конечно.

— Потом — это когда?

— Когда дело будет окончено, отойду в сторонку и отведу душу, — подхватывает пальцами очередную котлету и спешно добавляет, — но с дамами мы общаемся прилично.

— Без переломов? — хмыкаю я.

— Нет, без переломов, — серьезно отвечает Алекс. — Это ведь не по-мужски.

— И много ты рук переломал, ангелочек? — заинтересованно поддаюсь в его сторону.

— Заболтался я с тобой. Подловила меня в хорошем настроении, — недовольно цыкает и отправляет в свою безразмерную пасть котлету целиком, вероятно, чтобы не проговориться, скольких он искалечил.

Разочарованно выдохнув и хлопнув по коленям ладонями, встаю из-за стола. Алекс следует моему примеру, вытирая рот рукавом пиджака, и бубнит:

— Поехали.

— Куда?

— Домой.

— Не поняла?

— Родион отпускает тебя. Не хочет подавать дочери плохой пример.

— Вот прям отпускает? — не верю своим ушам. — Без никаких но?

— Без никаких но, — Алекс вытаскивает из кармана брюк мой паспорт и ключи, сует их мне в руки и шагает прочь из кухни.

Сконфуженная семеню за ним, и меня накрывает сильная дрожь. Все кончено? Вот так просто? Мне трудно поверить, что Родион прислушался к словам Насти. Мне легче предположить, что он разочаровался во мне, как в любовнице, и решил выпнуть из дома. Он, в принципе, добился своей цели: унизил, показал, насколько жалок мой муж и насколько я сама ничтожна.

На улице у машины оглядываюсь и поднимаю взор. В окне на третьем этаже вижу темный силуэт, и неожиданно для меня самой сердце сжимается, а горло схватывает сильный спазм. Прикусываю язык, чтобы не разрыдаться, и ныряю в салон, вырвав из руки Алекса черный мешок.