Подобная перспектива мне ой как не понравилась. Я завязала с прошлым. А мафии ничего этого не объяснишь. Если Моника Лангетти положила на меня глаз, непонятно за какие заслуги - выбор невелик. Или под цементное одеяло, либо соглашаться и делать вид, что я счастлива услужить comare.

Когда меня вывели под руки из машины и повели к дому, я все ещё надеялась, что ошибаюсь. Возможно, это не та comare. Лучше, чтобы это оказалась женщина Лангетти.

Но не стоило обманывать себя. Настоящая власть в городе была только у Моретти, и главу клана, убившего ее мужа, все это, по-видимому, устраивало.

Меня провели через светлый холл, оформленный в викторианском стиле, в одну из комнат. Да и комнатой назвать это помещение можно было с большой натяжкой, по сравнению с тесной квартирой, в которой жила я.

Давний знакомый нажимом за плечи заставил меня сесть в кресло, затем вышел, оставив двоих бойцов в черных костюмах следить за мной, чтобы я, не дай бог, не задела раритетные вазы и статуэтки, а то и саму мебель.

А у меня и мысли не было. Ни пялиться на роскошную обстановку, ни тем более что-то трогать. Только ждать, чем все это закончится, да надеяться, что меня оставят в живых.

Стук каблуков на лестнице заставил меня вздрогнуть и поднять голову. Вернее - резко вскинуть, по инерции сжав подлокотники кресла. 

Я смотрела, как она спускается вниз. Поистине королевская осанка делала Монику Лангетти ещё выше, величественнее.

Я видела ее фото в газетах, кажется, иногда по телевизору. Как все члены и главы borgata, эта женщина являлась спонсором и меценатом. Это - плата за то, что закон закрывает глаза на их деятельность.

Фото не передавало особой ауры этой легендарной женщины, негласной леди-босс падшего клана. Экран - тоже. При ее появлении как будто повеяло холодным ветром, но одновременно мне показалось, что скрывшееся за скалами солнце вновь ярко светит.

Я не знала людей, которые могут одновременно вызывать ужас... И симпатию к себе. 

Я смотрела во все глаза на легендарную comare Лангетти.

Когда-то я мечтала о том, что однажды стану такой же. Любимой женщиной главного "флибустьера" Плачидо,  к примеру - я тогда верила в то, что он войдёт в Семью на правах вполне заслуженных. В моем неокрепшем подростковом воображении я носила темную вуаль, черный (обязательно брючный) костюм и крупный бриллиант в золотом перстне. Разъезжала по Палермо  на черном кадиллаке в сопровождении охраны и все мне поклонялись.

Но синьора Моника Лангетти этому образу соответствовала мало. Стройная, элегантная, сохранившая летящую походку и взгляд роковой красавицы, несмотря на свой возраст.

Я могла лишь догадываться, сколько ей на самом деле лет. Есть такой тип женщин, что с возрастом становятся роскошными. Их мало. Гораздо меньше, чем мужчин. Но они есть.

Белый костюм - юбка-карандаш из белоснежной кожи, приталенный жакет. Длинные светлые волосы падают волнами на плечи. В глазах одновременно холод и мнимое добродушие. Обладатели такого взгляда обычно получают все, чего желают: он задействует все слабые точки жертвы.

Опасность и желание любоваться и подражать. Вот, что эта шикарная женщина вызывала.

Пока я любовалась этой красавицей, достойной украшать собой ковровые дорожки или королевские балы, а не преступный мир, один из охранников быстрым шагом подошел ко  мне.

- Встать, когда к тебе спустилась comare! - прошипел он, больно сжимая мое плечо.

- Стой! - холодный голос был адресован не мне. Но именно меня он ударил наотмашь. Я, открыв рот, наблюдала, как ласковая обманчивая доброта в глазах леди сменилась стужей. - Выйди вон!