— И что?

Действительно. Что я вообще несу? С каких пор Вадима интересовали мои чувства? Он всегда думал лишь о себе. Даже к вопросу о детях отнесся с присущей ему расчетливостью.

— Закроем тему, — я повернулась к нему и равнодушно уточнила, — ты голоден?

— Нет. В самолете поел.

Он расслабил галстук, небрежно кинул на пол пиджак и закатал рукава, моментально вызвав у меня приступ паники. Я содрогнулась и по привычке сжала зубы.

Когда он встал рядом, сердце заколотилось, как сумасшедшее.

— Как твоя шея? — обжёг холодными пальцами кожу и оттянул ворот кофты. — Вижу, уже всё зажило.

Синяки давно пропали, а вот страх получить кулаком по лицу всё еще отзывался где-то в глубине моего сердца, поэтому я не стала дерзить, хотя на языке так и вертелось: «Твоими молитвами».

— Я пойду. Тёма ждёт.

Рванула в сторону, но он быстро перехватил меня за талию и подтащил к себе. В нос ударил резкий запах алкоголя.

— Подожди, — впился стеклянным взглядом, — хорошенько подумай над моим предложением. Я же тебе не просто так ребёнка родить предлагаю. Это хороший шанс для того, чтобы сделать наш брак реальным.

Ну да. Я и мечтать о таком не смела. Кошмары и то поприятнее будут, чем его «щедрое» предложение.

— Нет. Моё решение окончательно.

Я помедлила. Мне всё ещё было интересно, почему Вадим так внезапно задумался о детях и с какого перепоя он вдруг решил, что я прямо сплю и вижу, как бы превратить наши отношения в нечто реальное, но я посчитала, что разумнее отложить этот разговор на завтра. Когда он протрезвеет и проспится, то, возможно, даст мне тот ответ, который я хотела бы услышать.

Например, что это была неуместная шутка. Я бы даже не удивилась. Чувство юмора у мужа всегда было странным.

— Ты пьян. Тебе нужно отдохнуть, иди к себе.

Я осторожно дотронулась до его пальцев и заставила разомкнуть руки, а после поспешила к выходу из кухни. Взяла две тарелки, не желая больше попадаться ему на глаза, и направилась в детскую. Тёма наверняка уже заждался.

— А того мужика ты любила? — в спину полетело злобное обвинение. — Потому и родила, несмотря на мой запрет?

Забавно, что он постоянно задавал один и тот же вопрос и будто бы снимал камень с души, когда ложь в сотый раз обжигала мои губы.

— Нет. У меня просто рука не поднялась. Я не смогла решиться на аборт, — толкнула ногой дверь и скучающим тоном добавила, — спокойной ночи, Вадим.

Напряжение держалось в моём теле до конца. Отпустило только после того, как я тихо прикрыла за собой дверь в детскую и увидела задумчивое лицо Артёма.

Он сидел на мягком коврике, облокотившись о спинку кровати, и внимательно смотрел на потолок, расписанный звёздами. У меня сердце сжалось от угрызений совести. И я даже не могла ему ничего пообещать — боялась сглазить и обмануться.

— Милый, давай кушать.

Я пододвинула угловой столик к кровати и поставила две тарелки. С тяжелым вздохом опустилась рядом и обняла его, прижав к себе. Мне казалось, что теплые объятия хоть на мгновение подарят ему чувство защиты и любви. Растопят тот холод, которым за версту несло от Вадима.

— Мам, я какой-то…не такой?

— Нет, — бережно сжала его за плечи и заглянула в испуганные глаза. — Это я его разозлила, ты ни в чём не виноват. Ты — моё всё, помнишь? — перешла на шёпот. — Я очень тебя люблю. И никогда не дам в обиду.

Я шутливо щёлкнула его по носу и вытерла мокрые щеки.

— Твоя комната — как домик, куда ни за что не проберется злой волк. Здесь мы в полной безопасности.

Я накрыла своей рукой маленькую ладошку и подняла взгляд на потолок.