Я знала, что произвожу впечатление полной оборванки, и потому согласилась, решив, что он вряд ли польстится на мою сомнительную внешность. Да, аргумент совсем не убедительный, но я каким-то шестым чувством понимала, что мне ничего не грозит.

И, к счастью, не обманулась.

Он привёл меня в маленькую, но очень уютную студию. Научил ценить мелочи, которые я раньше совершенно не замечала, и просто перевернул мой мир с ног на голову.

После прогулки я, конечно, заболела, и всю неделю мужчина ухаживал за мной, покупал лекарства и делал теплый чай с мёдом. Уж не знаю, где он его доставал, но каждый раз Глеб всё сильнее меня удивлял.

Он ни о чём не просил взамен. Даже спал на маленьком угловом диванчике, уступив мне место на кровати, куда по утрам падали солнечные лучи.

И, вопреки разуму, я первая сдалась. Ради него мне захотелось вставать пораньше, чтобы приготовить его любимые блинчики со сгущенкой. Я всячески пыталась отплатить ему за доброту и первое время наталкивалась на жесткую стену с кратким: «Нет. Мне не нужна твоя благодарность, особенно если ты будешь платить собой».

Он с самого начала относился ко мне со всей серьёзностью и не хотел, чтобы я перепутала любовь с признательностью за заботу.

А я по жизни была слишком неблагодарной. Знала, что это не то чувство. Всё сильнее в него влюблялась и без сомнений сказала: «Да».

Я правда планировала остаться рядом с ним, ведь он покорил меня за считанные дни. Глеб мало говорил, много делал, ни о чём не спрашивал, не лез ко мне с советами и часто заставлял меня улыбаться. Меня пожирала только собственная ложь, но я не успела излить ему душу и не попросила прощения за вранье.

Мне пришлось вернуться в Россию, и я даже не сдержала единственное обещание, которое дала ему прямо перед побегом.

«Я всегда буду с тобой…» — сказала я и своим поступком навсегда растоптала его доверие.

Но у меня были причины, о которых он никогда не узнает.

8. Глава 7

— Привет, пап. Я скучала, — ласково коснулась пыльной фотографии, смахнула листья и грустно улыбнулась.

— Знаю, я обещала приходить почаще, но мне слишком больно сюда возвращаться. Надеюсь, ты простишь свою непутёвую дочь.

Села на землю и зябко повела плечами. Я почувствовала невыносимый холод, исходящий от могильной плиты, и согнула коленки, чтобы прогнать стаю мурашек. Тишина, царившая на кладбище, меня одновременно и успокаивала, и пугала. В ней не было жизни, а это лишний раз напоминало о том, что я так и не успела попрощаться.

Не сказала, как сильно люблю его и ценю. Как дико нуждаюсь в его поддержке.

— У меня всё хорошо.

И словно в ответ на мои слова ветер вдруг начал бесноваться. Холодный порыв воздуха обжег щеки и бил в лицо с такой силой, что я зажмурилась, ощутив, как на ресницах замерзают слёзы.

Потянулась к сумке и достала цветы. Старые розы уже давно потеряли всяческие краски, и от этого сердце больно кольнуло. Могила выглядела ухоженной лишь потому, что мама наняла человека, который следил за порядком. Но в его обязанности не входило украшение земли.

— Я знаю, ты всегда говорил следовать зову своего сердца, но я…— проглотила комок в горле и подавила новый поток рыданий, — я запуталась. Я не справляюсь, пап.

По телу прошла волна горечи, которая, казалось, вот-вот вывернет меня наизнанку. Мне некому было излить свою боль, поэтому я воспользовалась отсутствием дел и приехала к единственному человеку, который всегда меня понимал.

Вот только он уже не услышит, и я могу утешаться лишь тем, что папа до сих пор живёт в моём сердце.