Я задохнулась. Не ожидала, что все будет настолько примитивно. Хотя чего ожидала? Мата Хари из меня так себе… поднялась, неловко дернув скатерть, опрокинулась чашка с недопитым чаем, жалобно звякнув о блюдце. Расплылся неопрятным пятном чай.

– Простите, – пробормотала и почти вслепую бросилась прочь.

Плакать хотелось, но я знала, что слёзы здесь ничего не решают. Это Сеньку трогали мои слёзы, Димку когда-то…А Николая Юрьевича нисколько. Это я тоже на своём опыте знаю. Ворота за мной закрылись, я поехала домой, скорее спрятаться, пусть даже по-детски, под одеяло…про работу забыла напрочь, вспомнила лишь вечером, увидев десяток пропущенных вызовов. Придумывать причину не было сил, я решила отложить до завтра. Если оно вообще наступит, это завтра.

Могло и не наступить. Хотя не страшно…

На улице уже темно, сколько времени вообще прошло? Я поняла, что просто езжу, нарезая круги по городу, и безостановочно набирая Сенькин номер. Нужно возвращаться… Я купила пачку сигарет – может они помогут т пережить сегодняшнюю ночь.

Дома наполнила ванну с пеной, зажгла свечи, налила в бокал вина. Вода была тёплой, хотелось расслабиться, глаза закрыть, уснуть. Но я думала. Как «женщину» меня уже использовали. Сколько мне тогда было? Двадцать три, точно.

Тогда все было иначе. Воплощение их замыслов заняло два месяца. В июне меня увезли в соседний городок, уже там натаскивали, так, чтобы история от зубов отлетала. Я изображала студентку. Невинную красавицу. Невинности тогда во мне было – ни на грош. Я уже чувствовала на себе тяжесть всей этой грязи, что липла ко мне.

Оттуда я уехала сама. Добралась на поезде до приморского городка. Жильё уже было снято. И инструкции у меня были четкие. И новое имя… От меня требовалось втереться в доверие к одному из мужчин. Это было непросто – он всюду ходил с охраной. Помог нелепый случай. Как только я не изгалялась – и пробежки устраивала на набережной вблизи его особняка, и пейзажи малевала, не имея к тому ни малейшей склонности. Пейзажи, надо сказать, получались откровенно отвратительными. Однако стопка их росла, а внимание не привлекалось. Точнее он иногда поглядывал на меня, оценивающим мужским взглядом, но не больше. Этого хватало, чтобы все моё нутро сжималось в страхе – цену таким взглядам я уже знала.

Но терпела. Напоминала про долг. Человеческая жизнь, это вам не шутки! Про Сеньку. Что он мой залог, а я его. Что Лялька только стабилизировалась, пусть и не сразу меня вспомнила. И вновь малевала.

А тем вечером я почти сдалась. Возвращалась с пляжа, на глаза слёзы наворачивались – устала. Домой хотелось, пусть и там покоя нет. Уже темнело. Отдыхающие не очень заботились ни о своём поведении, ни о каких-либо нормах. В итоге я наступила на осколок бутылки. Ногу обожгло болью. Доковыляла до фонаря, посмотрела – выглядит ужасно. Осколок проколол шлепок на тонкой подошве и впился в ступню. На асфальт капрала кровь, неестественно тёмная и густая. Я села на лавку и расплакалась.

Там он меня и нашёл. Был, естественно, с охраной. Сел, ногу мою осмотрел, цокнул.

– Нехорошо вышло, – протянул он. – Ну-ка, хлопцы, окажем девице, попавшей в беду помощь.

Меня подхватили на руки и понесли, я только пискнуть и успела. На большой чужой кухне обработали ногу, повязку наложили, и всунули в руки большую кружку с горячим чаем. Слишком сладким.

– Пей, – велел он. – Много крови потеряла. Сейчас ещё шоколадку найду…была.

Он мне нравился. Может тем, что заботился обо мне, пусть и недолго. Или тем, что его звали Димой, пусть и на моего Диму он был нисколько не похож, и старше его лет на двадцать. Он был хорошим. Наверное… Но если смотреть с этой стороны, разве Николай Юрьевич пройдёт мимо раненой девицы? Рыцари хреновы…