Мысль, что Сава может просто со мной попрощаться и уйти, была острой и болезненной. Но я ее живо отогнала, решив, что в любом случае мы поговорим перед тем, как сойти с поезда. И разберемся, что делать дальше.

Видимо, я увлеклась изучением лица спящего Савы и потеряла бдительность, может, шевельнулась неловко, потому что он открыл глаза, машинально сильнее сжал меня под пледом прямо за ягодицу, подтащил ближе к себе, заставив ощутить, что там, внизу, твердо все. Я смутилась, покраснела, задумавшись, а оно вообще мягчело за ночь?

Сава сфокусировав на мне чуть сонный взгляд, улыбнулся и хрипло прошептал:

— Офигенно доброе утро…

Я смущенно положила руки на его плечи, несмело улыбнулась, и Сава тут же притянул меня еще ближе, сжал и поцеловал.

О-о-о…

У меня все смущение из головы выбило! Тело настолько быстро отозвалось на простую ласку опытных губ, настолько сладко мне стало, что непроизвольно выгнулась, притираясь сильнее, раскрыла рот, позволяя настойчивому языку проникнуть, коснуться моего, закружить в нежном горячем танце…

Это было офигенно-о-о…

— Молодые люди, вы бы хоть чуть-чуть постеснялись, — проворчала бабка из ряда напротив нашего, — мало того, что всю ночь тут непотребничали, спать не давали, так еще и утром… Нельзя же так! Тут общественное место…

Я вздрогнула, испуганно замерев в руках Савы.

Боже…

Боже-боже-боже! Ужас какой! Ужас!!!

Я-то думала, что все спали… Я так на это надеялась… О-о-о…

— А вы не смотрите по сторонам, бабуль, — спокойно отозвался Сава, настойчиво придерживая меня за бедра и не позволяя спрыгнуть, — и не завидуйте.

— Вот ты нахал какой! — возмутилась бабка, — завидовать! Чему завидовать? Блядству? Тоже мне! Да в мои времена девочки такое себе не позволяли! А тут как проститутка!

Ее голос пронзительно ввинчивался в мою голову, словно шуруп вкручивали дрелью. На глазах выступили слезы от стыда.

Она же… Это же, наверно, все окружающие так обо мне думают… Что шлюшка, за пару часов знакомства позволила парню с собой все, что ему хотелось, творить! И не объяснить ведь то, что внутри тебя происходит, то, что с ума сводит! Чему противиться никак не получается!

— Ой, бабка, да заткнись ты, — лениво перебил ее сидящий неподалеку мужик, — дело молодое, если сама не помнишь нихера уже, как оно бывает, то и к другим не лезь. Они ничего такого не делают. Подумаешь, целуются. А когда им еще целоваться и тискаться? Не в твои же годы.

— Да это же срам! — переключилась бабка на новую мишень, но мужик оказался несгибаемым, словно молот Тора.

— Срам — это когда твари всякие к девчонке пристают, а такие, как ты, даже ухом не ведут. Из всего вагона только парнишка и побеспокоился… Не лезь, я сказал. Не твое дело.

— Сам-то чего не помог, раз такой правильный? — язвительно спросила бабка.

— Чего-чего… — пробормотал мужик с досадой, — тоже не сообразил сходу. А потом… Думал. У меня жена. Двое детей. Пырнут ножом меня в живот, и все. Кому они нужны будут?

— Вот-вот! — с презрением подытожила бабка, — все вы такие! Только со стороны лаять! А как до дела, так вот такие бестолочи, как этот, вперёд и лезут.

Все время, пока соседи по вагону ругались, уже забыв про нас, мы с Савой просидели молча, тихо дыша друг другу в губы. И снова уплывая в свой мир.

И которого не хотелось выныривать в реальность.

Но пришлось…

— Мне надо… В туалет… — тихо сказала я, и Сава разжал руки.

Напоследок горячие ладони прошлись по моим бедрам, поправляя сбившуюся юбочку.

Я ничего больше не сказала, прихватила из сумки косметичку с зубной щеткой и пастой и двинулась по проходу к туалету.