Сава смотрит на меня сверху вниз, его глаза — черные в полумраке вагона.

А руки — тяжелые.

Смотрю, как размеренно пульсирует жилка у виска. Как медленно движется кадык по мощному горлу. Ощущаю, как сжимаются капканом большие ладони на моей талии.

Я могу это остановить.

Могу.

Но… Не хочу.

Вдруг, это все завтра закончится? А я так и не узнаю полноценно, каково это: умирать в его руках?

— Такая маленькая… — шепчет Сава, завороженно глядя на меня, — такая… Не бойся. Не боишься?

Отрицательно машу головой.

— Смелая… Я хочу тебя обнять. Можно?

Киваю.

Можно…

— И поцеловать. Сдохну, если не поцелую. Можно?

Снова киваю.

Можно…

— Иди сюда…

Сава неожиданно подхватывает меня под ягодицы, поднимая над полом. Растерянно цепляюсь за плед, сжимаю его зачем-то в кулаках.

Сава наклоняется… И целует. О-о-о… Как хорошо, что он меня держит… Иначе бы точно упала!

Этот поцелуй похож на предыдущий тем, что голову мне отключает намертво. И сразу. Мгновенно.

Я ничего не понимаю, могу только покорно раскрывать рот, позволяя себя целовать, так, как целуют взрослые опытные парни наивных девчонок, попавших к ним в лапы.

Сава — очень опытный, а я — крайне наивная.

Звезды сошлись.

Дальше у меня в памяти провал случается, потому что следующее осознание: мы сидим, я — верхом на Саве, боком к нему, мои голые ноги — на соседнем сиденье.

Изумленно осматриваю диспозицию, дергаюсь, чтоб спрыгнуть, но Сава удерживает:

— Посиди… Пожалуйста…

Это противозаконно… Так просить…

— Ты что? — пытаюсь я его вразумить, неловко ерзая и понимая, что ерзаю опять на чем-то очень твердом, — люди вокруг…

— Никто ничего не увидит, — убеждает Сава и легко прикрывает нас пледом, полностью пряча мои оголившиеся бедра. Плед не особенно большой, но мне хватает, чтоб еще и плечи закрыть.

Сава поудобней расставляет ноги, усаживает меня… Да так и оставляет ладони на талии и бедрах. Горячие. Горячие ладони!

Пытаюсь контролировать дыхание, ставшее слишком громким, а Сава, напряженно глядя мне в глаза, ведет одновременно обеими ладонями… Под футболку, по талии и выше, к кромке белья… И по бедру… И тоже выше!

Дергаюсь снова, зачем-то цепляю пальцами его майку, словно пытаясь удержаться на этом краю.

— Нет… — шепчу сбивчиво и жалко, — нет-нет-нет… Ты что?

— Нет?

Горячее дыхание опаляет мои губы.

— Точно нет?

Пальцы еще чуть выше. Уже совсем-совсем неприлично!

— Прямо-таки нет?

Сладкий, безумно сладкий поцелуй…

И ладонь на моей груди. Уже голой! Когда успел?

Распахиваю в шоке ресницы, но не могу ничего сказать. Сава целует, все напористей и грубей, и в то же время так, что невозможно хотеть это прекратить!

Ощущаю, как пальцы сжимают сосок, аккуратно, не торопясь, но и не останавливаясь ни на мгновение.

Вторая рука уже добралась до трусиков, и в низ живота мне волнами бьет странное, пугающее наслаждение.

— Мокренькая… — бормочет Сава, облизывая мою шею, сладко прикусывает кожу за ушком, и я не выдерживаю, вскрикиваю тихо.

Сава тут же ловит этот вскрик губами, коротко целует, а затем торопливо перемещает ладонь с моей груди и закрывает рот.

Испуганно, растерянно смотрю в его лицо. На нем проплывают блики огней, мерно, ритмично пролетающих за окном, и от этого кажется, что на меня смотрит не человек, а демон-искуситель.

— Т-ш-ш… Птичка… Не чирикай… — шепчет он, палец скользит по трусикам… И, неожиданно ловко отогнув кромку, по голой коже!

Вздрагиваю, а Саву дергает синхронно со мной. Он коротко втягивает воздух через сомкнутые зубы, застывает на пол секунды… И, наклонившись, жарко прижимается к моим губам. Теперь в его поцелуе нет осторожности, нежности. Ничего нет! Только голод.