– Что конкретно? – Задумчивый тембр его голоса возвращает в реальность.

– Понимать, что на тебя возлагают надежды.

Рэй широко улыбается, как будто самый банальный вопрос приводит в восторг.

– Ты о футболе?

– Да.

– Волнительно, – помычав, лаконично озвучивает он.

– И все? А как же самовосхваление? Упоминание количества фанаток, готовых целовать траву, по которой проехалась твоя тщеславная задница, чтобы убедить всех в своей важности?

– Ты мыслишь поверхностно, – пожав плечом, отзывает Рэй, но не чувствую себя приниженной. Наверное, я действительно вижу лишь верхушку айсберга. – Когда я не поле, существует только мяч. Так же, как в рисовании. Ты фокусируешь внимание на карандаше, а не на наблюдателях. Признание вроде приятного бонуса, но помни, что ты рисуешь ради себя, а не ради других.

– То есть, тебя не принуждали заниматься футболом? Вроде несбывшихся надежд родителей, которые проецируют свои мечты на тебя.

– Им придется попотеть, чтобы заставить меня, например, податься в бейсбол. Я не делаю то, что мне не нравится.

– Забавно, ведь сейчас ты занимаешься тем, что не нравится.

– Опять заблуждаешься.

– Тебе хотя бы немного нравится археология?

– А кто сказал, что мне не нравится? – Его дразнящий тон вызывает слабую улыбку. – Мне интересно покопаться в нашем наследии. Проблема в том, что я не могу погрузиться в нее полностью.

– Куда поедете на этот раз?

– Греция.

– Афины настоящее произведение искусства, – с толикой зависти произношу я, ведь там столько вдохновляющих мест, от которых перехватывает дыхание. Настоящая гробница с немыслимыми сокровищами. Куда я могу никогда не попасть, потому что буду занята младенцем. Меня снова мутит, и завершить предложение получается сдавленно: – У Греции длинная и богатая история.

– Вряд ли они согласятся, если учесть тот факт, что в пятом веке персы хотели стереть их с лица земли.

– У них огромное наследие, включающие как хорошие, так и плохие периоды. Там есть на что посмотреть.

– Но кроме равнин и палящего солнца я ничего не увижу.

– Воздержание пойдет тебе на пользу. Нельзя быть настолько поехавшим на сексуальной почве. Может, тебе пора начать медитировать или типа того?

О боже, зачем я возвращаюсь к теме секса?

Должно быть, это влияние ультрафиолета, убивающего клетки мозга.

Рэй звонко смеется. Он слишком позитивный для такой, как я. Не счесть, сколько раз услышала его смех и увидела улыбку, мои же можно посчитать на пальцах одной руки.

– Тебя всерьез беспокоит моя сексуальная активность?

– Нет, но считаю, что желание оприходовать любой движущийся объект нуждается во вмешательстве специалиста.

– Это обуславливается темпераментом, и я физический активный парень. С каких пор секс является преступлением?

– Ты вроде атомной электростанции, разве что по выработке тестостерона. Что происходит, если ты не подцепишь девчонку и не выпустишь пар? Разгуливаешь по городу с синими яйцами?

– О, Техас, тема моих яиц закрылась, как только ты поцеловала их коленом.

– Надеюсь, палящее с утра до ночи солнце, способно выжать из тебя силы, чтобы не опорочить исторические места.

Его глаза бесстыдно загораются, и я ерзаю на траве. Иногда мне необходим кляп, чтобы заткнуться.

– Не переживай, меня не привлекают другие, пока девяносто девять процентов фантазий связаны с тобой. Чтобы остудить пыл, придется высадиться на Плутоне.

– Ты в своем репертуаре, – ворчу в ответ. – Когда-нибудь до тебя дойдет, что навязчивые идеи не приводят ни к чему хорошему. Это повод обратиться ко врачу.

Рэй рывком садится и подается вперед, из-за чего мне приходится отползти, чтобы не соприкасаться носами.