Меня тут же перебрасывает на голосовую почту.

– Черт! Черт! Черт! – Шепчу звенящей тишине, которую нарушает новый грохот.

Сорвав со спинки стула вонючую футболку Льюиса, спешно натягиваю одежду и едва не скулю от пронизывающей безысходности.

Я снова набираю номер Рэя и буквально рычу в унисон с голосом автоответчика:

– Возьми трубку!

Осматриваю комнату и бросаюсь к кровати, вытаскивая бейсбольную биту. Она пыльная, грязная и липкая, но сейчас не отталкивает. Тихо подкрадываюсь к двери и приоткрываю, выглянув в темный коридор. Ни одной живой души. Никто не спасет меня, если какой-то ублюдок…

Соберись, Си! – Требует внутренний голос, и я подчиняюсь.

Делаю шаг и замираю как олень в свете фар, когда половица издает скрип. Кажется, что в зловещей тишине звук можно услышать в пентхаусе роскошного отеля на Манхеттене. Волосы на затылке встают дыбом, потому что человек на первом этаже тоже притаился. Все в мире будто замерло вплоть до частиц в воздухе.

И меня наконец-то осеняет.

Набираю номер службы спасения, как только отступаю и беззвучно закрываю дверь. Это сложно, с учетом того, что петли на ней тоже скрипят. Гребаный Льюис. Я миллион раз просила смазать их и сейчас сгораю от гнева за игнорирование обычной просьбы. Он всегда это делает: пропускает мои слова мимо ушей, даже если дело касается секса. У нас даже нет замка, чтобы запереть дверь и выиграть время.

– Служба спасения, чем могу помочь? – Спрашивает ровный женский голос.

Прочищаю пересохшее горло, прежде чем начать говорить.

– В мой дом кто-то забрался.

– Назовите адрес, я вышлю патрульную машину.

– Си-и-и, – раздается жалобный стон внизу, и я прикрываю веки. Слезы брызгают из глаз, а плечи опускаются. Я ненавижу его. НЕНАВИЖУ!

– Извините, – бормочу, ощутив вину за потраченное время, потому что сейчас кто-то действительно нуждается в помощи. – Это мой парень.

Завершив вызов, крепче сжимаю биту и распахиваю дверь так, что ручка дребезжит, ужарившись о стену. Несусь на первый этаж и, споткнувшись о собственные ноги, ударяюсь лбом о деревянную фигурку на перилах. Место удара опаляет жгучей болью, и я издаю истошный всхлип, когда касаюсь пальцами.

Глаза Льюиса посылают друг друга к чертям собачим, когда нахожу его у старенького дивана. Он еле стоит на ногах, колышась словно травинка на ветру, и криво улыбается.

– Ты ублюдок, напугал меня!

Он хихикает, как будто это действительно забавно, а затем скатывается на пол.

– Ты дома, – еле волоча языком, неразборчиво мямлит Льюис. – Принеси воды.

– Пошел ты! – Выплевываю в ответ, прирастая к полу. – Надеюсь, утром у тебя будет болеть каждая косточка.

– Си-и-и-и, —растягивает он, с горем пополам вытягивает ноги и готовится отключиться в любую секунду.

Противно даже приближаться к нему из-за невыносимого аромата спиртного. Меня тошнит и стараюсь не дышать, прикрыв нос тыльной стороной ладони. Я смотрю на человека, в которого когда-то влюбилась и не нахожу ничего общего с тем, кого вижу сегодня. Это совершенно другой парень. Потерянный и лишенный светлого будущего, к которому так отчаянно стремлюсь. Но хуже всего то, что Селена права: Льюис тащит меня за собой.

Катастрофа.

Моя жизнь как локомотив: на полном ходу несется к обрыву.

Я попрыгиваю от неожиданности, когда замечаю Льюиса в отражении. Его помятый вид не вызывает сочувствие, как и глаза, в которых сияет раскаяние, но не могу отрицать, что немного удивлена отсутствием фразы: «Ты все еще тут?». День за днем во мне все меньше милосердия. Возможно, именно это и нужно. Я должна дойти до точки невозврата. Всему есть предел – и мой не за горами, ведь без труда вспыхиваю по щелчку пальцев, тогда как раньше на многое смотрела сквозь пальцы и мирилась с определенными проступками.