Мне не хотелось бы, кстати, создать впечатление, что «в любви и на войне все средства хороши». Некоторые виды обмана недопустимы даже в бою. Женевское соглашение, например, воспрещает военным силам выдавать себя за гражданское население. Не менее предосудительна практика сира Григора Клигана, знаменосца дома Ланнистеров, чей отряд разоряет деревни на Трезубце, притворяясь шайкой разбойников.

Сам сир Григор (хотя и реагирует слишком бурно) имеет вескую причину быть недовольным, когда сир Лорас Тирелл выезжает сражаться с ним на кобыле в охоте, нервируя тем его жеребца. Уловки такого рода неприемлемы и на турнире, и на войне.

Помимо покера и войны, обманывать короля, видимо, все же не годится. Но становится ли обман хуже, если обманываешь именно короля? Традиционные этические учения отвечают на этот вопрос утвердительно.

Согласно теории консеквенциализма мы, принимая какое-либо решение, должны предугадывать, какими будут последствия наших действий, и не делать того, что может иметь плохие последствия. А последствия обмана облеченного властью лица могут быть очень серьезными. Роберт Баратеон, например, в результате ложного заявления Джоффри обрекает на смерть двух невинных – ребенка и животное, обман же королевы приводит к расколу и смуте во всем государстве. Поэтому простолюдина обманывать все же простительнее, чем короля.

Применение консеквенциализма, однако, показывает, что лгать королю не всегда так уж плохо. Так, Эддард умалчивает об истинном происхождении Джоффри лишь потому, что Роберт уже находится при смерти и вряд ли успеет натворить глупостей вследствие своей ложной веры. Правда лишь причинила бы ему лишнюю боль. «Лицо Роберта искажала слишком сильная мука. Он не мог ранить его еще сильнее». В этом случае обман, видимо, не имеет тяжких последствий[10].

Нонконсеквенционалистские теории также утверждают, что королю лгать не надо. Многие философы, включая Канта, полагают, что мы обязаны делать что-то – или не делать чего-то, – несмотря на последствия. У. Д. Росс (1877–1971) пишет, что на всех нас лежит долг верности и правдивости («Право и добро»). Другими словами, мы не должны лгать никому или кого-нибудь обманывать иным способом. Подразумевается, однако, что подданный, солгав своему королю, совершает особенно тяжкий проступок. Сделав это, он нарушит присягу на верность, данную перед богами, старыми или новыми. К сожалению, не все вестероссцы клянутся в верности непосредственно королю – это делают только лорды и рыцари, но не простой народ. Неясно также, присягал ли Джоффри, которому только двенадцать лет, своему отцу Роберту. При этом, как говорит лорд Варис, «все мы знаем, какова цена клятвы Ланнистера».

Тем не менее подданные обязаны хранить верность, поскольку власть королю дана свыше. Король, согласно этой доктрине, имеет такое же право распоряжаться ими, как родители – своими детьми. Обманывать столь авторитетную фигуру было бы действительно преступлением.

Роберт Баратеон, положим, захватил Железный Трон силой, а не занял по праву рождения, но это еще не значит, что боги не на его стороне. Тирион, по аналогии, объявляется невиновным после «испытания поединком» – где за него сражается Брони, – поскольку боги даровали ему победу.

Божественное право королей объясняет, отчего королю лгать хуже, чем рядовому смертному, – но существует ли оно, это право? Английский философ Джон Локк (1632–1704) приводит весомый аргумент против него в «Трактатах о государственном правлении», а Томас Джефферсон (1743–1826) объявляет в Декларации независимости (списанной у Локка), что «все люди созданы равными» и что правительства черпают свои полномочия из согласия управляемых. Или, как исчерпывающе выразился крестьянин в другом средневековом фэнтези: «Сидящая в пруду баба, раздающая мечи направо и налево, не может служить основой государственного устройства. Высшая исполнительная власть должна базироваться на волеизъявлении масс, а не на сомнительном водном аттракционе»