— Моя твоя не понимать, — широко улыбнулся сосед, обнажая белоснежные зубы с ярко выраженными клыками.

— Квартирой ошибся? Прасковья Ильинична живёт этажом ниже, — говорю, а сама не могу оторвать взгляда от сильных рук, которые сжимают чёртову бутылку. Ещё совсем недавно они точно так же сжимали меня. Везде!

— Кусаешься сразу? — и состряпал обиженный вид.

Ну конечно, ему после всех выкрутасов только за пострадавшую сторону косить. Бесстыжий, бессовестный!

— А я поговорить пришёл. Пустишь?

Прищурилась. Просканировала этого качка переростка подозрительным взглядом и максимально величественно кивнула.

— Поговорить?

— Да, — отвечает святой Михаил и я даю ему знак проходить внутрь, сама тут же двигая в сторону кухни и получая в спину слишком самодовольное, — а дальше уж как пойдёт.

— Чего?

— Шутю, шутю! — поднимает он руки с бутылкой вверх и подмигивает мне.

— Ты сохранился, что ли? Предупреждаю на берегу, я владею чёрным поясом по битью чугунной сковородкой невоспитанных мужланов.

— Я воспитанный.

— Вот и не беси.

Садимся за мой кухонный стол. Предварительно приходится поставить перед гостем чайную пару и отпилить ему кусок торта.

Молчим. Сосед оглядывает мои владения. Я оглядываю его. Под ложечкой сосёт — не люблю я таких мужиков. Весь прям полыхает самоуверенностью и, положа руку на сердце, ему есть за что. Фигура — бедный Арнольд нервно курит в сторонке. Внешность — скандинавский бог. Татуировки, красивые руки, мощные запястья, глаза голубые...

Теперь понятно, почему Прасковья Ильинична причислила этого персонажа к лику святых.

Брутальный херувим, ни дать ни взять...

— И долго молчать будем?

— Штопор дай, — отставляет он в сторону свою и мою дымящуюся кружку с кофе, — и два фужера.

Предпочитаю не спорить. А затем чуть пригубляю из бокала и удивляюсь действительно богатому букету напитка. Ладно, допустим, прогиб засчитан.

— Извиняться пришёл, значит? — отламываю я кусочек торта вилкой и подношу его ко рту.

— Договариваться.

— Даже так? — непонимающе передёргиваю я плечами и снова ловлю этот полный тёмного желания взгляд. Сглатывает, как-то даже слишком нервно отпивает из своего бокала и облизывается.

Я рдею, как маков цвет. Ни один комплимент не может сравниться с вот этой демонстрацией неприкрытого мужского желания. И работает это как мощный допинг для женской самооценки.

Раз — и за спиной расправляются крылья.

Ещё давай!

— И о чём будем договариваться?

— Хочу тебя, — рубит святой Михаил напористо и жёстко, а мне в низ живота резко бьёт раскалённая молния.

Ой, мамочки...

А в следующее мгновение мои только что отросшие крылья вспыхивают и сгорают в огне разочарования. Потому что сосед продолжает гнуть свою линию.

— Скажи сколько? Деньги не вопрос.

М-м-м...

Вот это перевернулся на моей улице грузовик с арбузами! Вот это да!

Ну ничего, где наша не пропадала, правда?

Растянула губы в пластилиновой улыбке, поднялась из-за стола и шагнула к кухонному гарнитуру. Дёрнула на себя нужное отделение и с грохотом достала оттуда увесистую чугунную сковороду.

Оскалилась.

Повернулась к святому гамадрилу. И любезно поинтересовалась:

— Бегаешь быстро?

— Что? — недоумённо нахмурился сосед.

— На старт, внимание, марш!

3. Глава 3 – Любовь – мое второе имя

Нина

Я всегда думала, что мужики делятся на три категории: мудак, дурак и редкая, почти никем не встречаемая форма жизни — принц на белом коне.

Так вот, сегодня я поняла, что есть ещё и четвёртая категория — олень волшебный, подвид загадочный. Угадайте с одного раза, кого именно я к этому вымирающему виду отнесла?