Я резко подорвалась с места и в несколько шагов нагнала его, вцепилась пальцами в подол дорогой футболки и остановила. Кровь стучала в ушах, а в груди горело огнём. Хотелось его чем-нибудь придушить, но на холёной шее в этот раз не было галстука. А так бы не удержалась, ей-богу!

— Вы серьёзно думаете, что после всего сказанного сможете вот так уйти?! Сергей Андреевич, я требую объяснений!

Поклонский резко развернулся и вперился в меня острым как бритва взглядом. Медленно перехватил запястье удерживающей его руки и дёрнул на себя так, что я в него буквально впечаталась.

— А какое ты имеешь право чего-то у меня требовать, Марина? — проговорил зло, дыханием касаясь моих губ. — Достаточно того, что ты и так знаешь.

В его глазах не стыл привычный холод равнодушия. Поклонский был зол, и я даже не была уверена, что зол он был от моих действий и на меня. Но я тоже находилась в шоке от того, что только что услышала. От этих ужасных намёков, брошенных так, будто слова были пустым звуком и не имели веса!

— А что я знаю? — выдохнула я. — Что вы считаете мою погибшую мать любовницей своего отца? Женщиной, разрушившей вашу «идеальную» семью?

Шеф смотрел на мои губы, с которых срывались слова, и щурился, о чём-то размышляя, а меня уже было не остановить.

— Это не может быть правдой, Сергей Андреевич! Не может, понимаете? Мама никогда не предала бы ни папу, ни нас с девочками! Вы можете считать её кем угодно, но не предательницей! И не смейте мне говорить, что я такая же! А если и так, то дети не отвечают за поступки своих…

Я даже понять ничего не успела, как Поклонский рвано выдохнул и прижал меня к себе, заткнув мой рот поцелуем и заведя мои руки за спину. На мгновение почувствовала себя жертвой в лапах паука, но уже через долю секунды оторопела. Потерялась в прострации и собственных ощущениях.

А ещё через миг разорвалась на мелкие осколки на мелкие осколки взорвалась осознанием происходящего.

Он целовал жадно. Так, будто знал, что это первый и последний раз. Так, будто это вообще тот единственный момент, когда можно сделать глоток вожделенной воды… или окунуться в прохладный водоём в бесконечной знойной пустыне перед тем, как продолжить путь.

Меня же пробрало до основания. Несчастное сердце сжалось, а затем застучало так, что пульс забил по вискам.

Губы обжигало страстью, жадностью и диким желанием, которое ни он, ни я не могли обуздать. Кислорода в лёгких катастрофически не хватало, хотя мы и пытались урвать ещё глоток, чтобы не останавливаться. Чтобы продлить эту сладкую ошибку в отношениях между ним и мной.

Когда он оторвался от моих губ и посмотрел в глаза, я увидела ту же растерянность, которая подползала к моему сознанию. Непонимание, как такое могло случиться.

Поклонский выпустил меня из объятий, сжал зубы и выдохнул сквозь них, пытаясь совладать с собой, что явно получалось плохо.

— Всегда считал, что это самый действенный способ заткнуть женщину, — выдал он, облачая слова в сталь и понижая температуру взгляда, коим внимательно рассматривал моё наверняка потрясённое лицо.

Я была в шоке. В ужасе. В оцепенении.

Он только что повторно перевернул мой мир, а мне даже ответить нечего, потому что… Потому что больно. Больно настолько, что хочется взвыть.

И убить!

Убить этого гада хладнокровного, в чьей черепной коробке вместо тёплого мозга холодное желе с рассудком!

— Вы сейчас поцеловали меня, чтобы я замолчала? — уточнила сипло, стараясь взять себя в руки и удержать их от забивания собственного босса булыжником, коих под ногами валялось бесчисленное множество.