Поклонский вообще никак не отреагировал. Повернулся и пошёл дальше. А меня будто дежавю накрыло. Он ведь сегодня так уже делал. Провокация, а затем полный игнор ситуации.

Я вздохнула, сунула большие пальцы в шлёвки на шортах и осторожно последовала за странным, очень странным босом.

Дальше тропа была извилистой и сложной. Мы шли то в горку, то по крутому спуску, и в некоторых местах приходилось в прямом смысле хвататься за босса, чтобы не скатиться кубарем и не встретиться с сосной собственным хребтом, ибо кроссовки мои были явно не пригодны для этой ужасной тропы. Шеф же постоянно помогал вскарабкиваться и спускаться.

И вот вам загадка! На работе, значит, «Больше так не делай», а тут «Давай руку» и «Осторожно, не поскользнись. Иди аккуратно, я придержу». И вот чтоб мне на месте провалиться, если у этого поведения был переход. Кроме того, что мы спали в одной постели в обнимку сегодня утром.

— Что-то не так? — спросил Поклонский, скользнув взглядом по моему лицу. Я его не столько увидела, сколько ощутила.

— А нам ещё долго идти? — уточнила, чувствуя, как затекает поясница.

Я, может, и бегаю в тренажерном зале, но это мало помогает, когда передвигаешься по горному склону то вверх, то вниз.

— Смотря что в твоём понимании долго, Марина, — пространно ответил босс.

Это означало, что он вполне не прочь поговорить, чем я, собственно, и воспользовалась. Всё лучше, чем идти по тропе в молчании.

— Час-два? — коротко спросила я, осторожно переступив валун и ухватившись за тонкую сосну. — Больше я, наверное, не осилю, Сергей Андреевич.

Поклонский на миг обернулся через плечо и спросил так, что моё сердце едва не грохнулось в пятки:

— Если это долго, то что для тебя восемь лет?

Это был риторический вопрос. Наверное. По крайней мере, я очень хотела, чтобы он таковым являлся, потому что врать мне не хотелось. Не хотелось сравнивать это время с каторгой, рабством, самым ужасным временем в жизни тюремных заключённых.

— А для вас? — применила я тактику попугая.

Шеф ответил не сразу. Несколько долгих минут мы взбирались вверх, пока не вышли на смотровую площадку, где прекрасно было видно расположенный далеко внизу город, частично сокрытый лесом, и серо-голубой горизонт. Широкую полосу, где море сливалось с небом.

Кажется, я забыла, как дышать. На полном серьёзе, от чувств перехватило дыхание.

— А для меня восемь лет пролетели незаметно, — ответил шеф и прошёл дальше.

Под небольшим ветвистым деревом, где проходила тропа, стояла лавка. Аккурат напротив перил, что оберегали туристов от падения с крутого склона. Поклонский сел и постучал ладонью, предлагая занять место рядом с собой. Я была уже уставшей и сил сопротивляться не имела, поэтому плюхнулась где приказали и глубоко вдохнула, снова вглядевшись вдаль. Но как только он заговорил, обернулась.

— Мне было десять, когда отец впервые привёл меня сюда, — начал шеф тихим голосом, отчего у меня сердце сбилось с ритма. В который раз? — Мы приехали сюда в его редкий отпуск. Мать не любила пеших прогулок, а мне нравилось проводить с ним время, — босс хмыкнул, глядя вперёд.

Я готова была поспорить, что перед его глазами была сейчас другая картинка, затмившая и красивый город, и горизонт.

— Что случалось крайне редко. Собственный сын не был уважительной причиной, чтобы бросить свой бизнес хоть на пару часов.

— Вы его ненавидели за это? — спросила осторожно.

Я боялась, что он замолчит. Перестанет говорить, ведь я не та, кому он мог раньше открыться. Что-то личное из его уст я слышу впервые. Обычно мне приходилось до всего доходить своим умом.