— Марина, — остановила меня Лиза. — Знаешь, я всё спросить хотела: неужели ты думаешь, что добьёшься Сережи своей рабской преданностью?

Рабской? Ну да. Наверное, именно рабской.

Я грустно хмыкнула и решила промолчать. В конце концов, она просто ночная бабочка, которой платят хорошие деньги за качественный секс, а я просто помощница, когда-то давно заключившая сделку с дьяволом. У нас обеих особые условия труда. Пусть мы и не на равных, но я думаю, что нам нечего делить. Грея его постель, она не имеет возможности узнать о его быте. Я, имея представление о его жизни, практически не знаю, каков он в постели.

Стянув сумку с плеча, я принялась искать ключ от машины. Сил, если честно, уже ни на что не оставалось, а ведь завтра ехать к детям в приют, чтобы передать закупленные сегодня игрушки, а руководству перевести деньги с личного счёта Поклонского на строительство новой игровой площадки. Да, каким бы дьяволом он ни был на работе, как бы цинично ни усмехался, когда к нему обращаются, как к спонсору, было в нём то, о чём другие и знать не знали.

«Репутацию приходится зарабатывать годами, а потерять можно в один миг».

Я искренне не понимала сути этого выражения, ведь он просто тиран, а не руководитель. Я видела его отношение к собственным сотрудникам. Увольнение, как нечто само собой разумеющееся, лишение премий за малейший промах… А потом это. Такие выплаты приютам он цинично называл «десятинами», о которых никогда никому не говорил. Все поступления были анонимными, поскольку занималась ими я.

Я часто задавалась вопросом: а если кто-то на работе узнает о его «слабости» к подобного рода учреждениям, они станут как-то иначе к нему относиться?

— Что, просто промолчишь? — хмыкнула Лиза, откинув светлый локон за плечо. — Ты всегда с таким презрением смотришь на меня при встрече, а сейчас что?

С презрением?

Я повернулась и заглянула в голубые глаза, чувствуя, как к горлу подкатывают тошнота и раздражение.

— Ты думаешь, я ставлю себя выше тебя?

— Я это вижу. И знаю, что ты по уши влюблена в Поклонского, но строишь из себя неприступную монашку, в действительности мечтая оказаться на моём месте.

— Ах, на твоём, — протянула я, разглядывая холёное лицо, в которое отчего-то захотелось вцепиться ногтями. Даже не знаю, с чего вдруг.

Надо признать, заявление слегка выбило меня из колеи. Я пыталась понять, как она к этому пришла, если видимся мы от силы два раза в месяц.

— Ты ведь точно такая же шлюха, только продаёшь своё тело несколько в ином ракурсе.

— Чтобы ты понимала, наши трудовые отношения вообще никаких ракурсов не подразумевают, Лиза. — Я коротко взглянула на часы. — И ты опаздываешь уже на несколько минут.

Она неожиданно встала в позу, скрестив руки на груди и требовательно уставившись на меня, видимо, ожидая ответа. А что я могла сказать?

— Он подождёт. В конце концов, на протяжении двух лет я приезжала минута в минуту. Не умрёт.

Я бросила взгляд на окна и едва не проглотила собственное сердце, которое прыгнуло в горло. Поклонский стоял у окна и смотрел на нас. Конечно, я видела только силуэт, но будучи в его квартире сотни раз, я знала наверняка, что свет фонарей достаточно яркий, чтобы различить двух девушек у знакомой машины.

Шеф поднёс руку к лицу, и в эту же секунду мой смартфон ожил осточертевшей уже мелодией.

— Ты молодец, Лиза, ничего не скажешь, — произнесла я с досадой. — Да, Сергей Андреевич.

— Пусть едет домой.

— Поняла вас. — Я положила трубку и посмотрела в голубые глаза. — Как видишь, не дождался. Возвращайся домой, Лиза.