Поскольку у юбиляра сегодня был выходной день (он должен был явиться только вечером к чаепитию), то на Таю еще и двойная нагрузка по работе навалилась. Как назло именно сегодня хирурги массово вырезали опухоли, брали биопсии, направляли к ней образцы тканей на гистологические и прочие исследования, будто сговорились. Тая почувствовала себя измученной уже к полудню, а еще и на вскрытие чуть ли не очередь образовалась. На рабочем столе в прозекторской в очередной раз зазвонил телефон и собравшаяся на обед Тая рявкнула в трубку:

– Слушаю!

В трубке раздался вежливый мужской баритон:

– Это я в морг попал?

– Нет еще, пока только дозвонились, но жду, жду... – ответила Тая.

Трубку на том конце бросили, она пожала плечами, но сбежать в столовую не успела: вместо обеда ей пришлось разбираться с большим куском опухоли, доставленной лично Красманом:

– Пожалуйста, глянь сразу: саркома это или нет. Сегодня утром оперировал.

Тая осмотрела характерный розовато-белый цвет среза, напоминающий рыбье мясо, и спросила:

– А что, есть сомнения?

– Если честно, то нет, хоть дооперационные исследования однозначного ответа не дали, – вздохнул Красман, присаживаясь на край ее любимого, массивного дубового стола. – Собираюсь назначить лучевую терапию, чтобы постараться предотвратить рецидив и появление метастаз, но саркома брюшной полости – заболевание коварное, шансов у Бориса мало.

– Это твой знакомый?

– Товарищ детства. По контракту служит, ранен несколько раз бывал, однажды под обвал взорванного дома попал и контужен был, только недавно из очередной «горячей точки» вернулся, к матери погостить приехал в отпуск, и тут резкая боль в брюшной полости беспокоить стала. Пришел ко мне, я его сразу в больницу и вот: из-под пуль врага живым выбрался, а на гражданке теперь смертного приговора ждет.

Да, саркома занимает одно из ведущих мест по числу летальных исходов среди злокачественных образований, а из брюшной полости метастазы мигом доходят до печени.

– Хорошо, сразу займусь твоей саркомой. Где тебя искать с результатами?

– Позвонишь, я на связи, в ближайшие часы операций нет.

С опухолью Тая возилась долго, пока не догадалась разрезать ее пополам, а тогда вскочила со стула и понеслась к Красману:

– Герман, ты где?

– В палате у Бориса, он уже очнулся от наркоза. Раздумываю, на какую дату назначить ему лучевую терапию.

– Отставить! – завопила Тая. – Никого облучения, ты неверно установил диагноз!

– Не кричи, я тебе верю, как гласу свыше. Каков твой вердикт?

– Я уже добежала до отделения, говори, какая палата.

Красман обнаружился у кровати, на которой лежал широкоплечий, заросший трехсуточной щетиной темноволосый мужчина. Темно-карие глаза настороженно уставились на ворвавшуюся в палату Таю. Пока она переводила дух после спринта по лестницам и коридорам, мужчины сумрачно ждали приговора. Темноволосый пациент произнес приятным тенором:

– Поразительно симпатичные посланницы смерти у тебя работают, Гера. Так что вы мне скажете, сколько мне осталось небо коптить?

– Вначале вы мне скажите: вас голым животом по не струганным доскам никогда волоком не тащили? – поинтересовалась Тая.

– Не понял... это такой специфический черный юмор про доставку в морг? – поднял брови бравый военный.

– Нет, это конкретный вопрос, на который я желаю услышать подробный ответ.

– Всякое бывало, меня год назад из-под завала в бессознательном состоянии вытаскивали, уж не знаю, по каким доскам там меня ребята волокли и сколько на мне при этом одежды оставалось – я в себя пришел только в госпитале на третий день, из меня тогда две пули вытащили.