— Как вы уведомили Гё?

— Написала Корблу, мы с ним в некотором роде приятельствуем. Среди тех, кто на вас работает, сегодня днем никто не покидал компанию. Катарина, Дитмар Лонге и Конрад Браун отправляли с поручениями посыльных. Катарина покупала цветы и драгоценности для госпожи Адель, у нее сегодня премьера в театре. Лонге и Браун передавали ежедневные распоряжения в лавки и магазины. Все посыльные найдены и расспрошены. Все они отрицают, что были какие-то записки сверх того, что я назвала.

— Вы многое успели, госпожа Лоттар, — признал Кристиан.

— Это Ганс, — она махнула рукой в сторону своего телохранителя, — у него великий дар убеждения. Люди всегда отвечают на его вопросы.

— За что старик Гё вышвырнул его из дома?

Лоттар снова на него посмотрела.

Казалось, она раздумывала над ответом.

— За то, — ответила она неспешно, — что Ганс поднял руку на старшего сына господина Гё, Колмана.

— Даже так?

Кристиан оглянулся на телохранителя. С таким видом, будто разговор его вообще не касался, он разглядывал портрет Берты на стене.

— Ганс очень предан мне, — пояснила Лоттар, — он с трудом переносит, когда меня обижают.

— В таком случае вам повезло. Преданность в наше время дорого стоит, — нейтрально проговорил Кристиан, а Лоттар воскликнула:

— О, вот оно. Госпожа Саттон обвинила Леманнов в том, что их пряности ненадлежащего качества. Якобы это испортило ее прием.

Лоттар проворно и без всякого смущения выдрала нужную ей страницу, сграбастала кипу газет в охапку и встала.

— Если я вам больше не нужна сегодня… — начала она, и тут в приемную вбежал какой-то мальчик в наряде театрального служащего.

— Господин Эрре, — воскликнул он, — скандал! Госпожа Адель отказывается выходить на сцену.

Кристиан взглянул на часы — шесть с четвертью. До начала спектакля оставалось меньше часа.

— С чего бы вдруг ей отказываться?

— Мы ставим «Фабиану», — выпалил мальчик, — в последнем акте героиня появляется простоволосой, босой и в ночной рубашке. Но госпожа Адель не желает представать перед зрителями без прически, платья и туфель.

— Никто не ходит топиться в туфлях и прическе, — вдруг заявил Ганс. Это было впервые, когда он заговорил. Кристиан смерил телохранителя внимательным взглядом — ничто не выдавало в нем завзятого театрала.

— Госпожа Лоттар, за мной, — велел Кристиан. Та снова уронила газеты на столик и с явной неохотой подчинилась.

— Я ничего не смыслю в театре, — пояснила Лоттар в экипаже, — никогда в жизни там не была.

— Понятное дело. Корбл однажды мне сказал, что вы для дела, а не веселья. По мне так довольно безжалостно.

— Но это правда, — в ее голосе звучали едва не жалобные нотки.

— Отчего вы так взволнованы, госпожа Лоттар?

— Оттого, что в области искусства я не являюсь компетентной, это лишает меня опоры.

Кристиан, скрестив руки на груди, откинулся на сиденье.

Во взволнованной Лоттар проступало что-то трогательное.

— Не нужно разбираться в искусстве, чтобы образумить одну капризную особу, — пожал он плечами. — Адель пытается меня разозлить ровно в той степени, чтобы я вернулся к Берте, но не оставил ее без содержания.

— Если вы знаете, чего она добивается, то почему не идете навстречу?

— Потому что я никогда не делаю того, чего от меня ждут.

Лоттар улыбнулась ему с пониманием.

— Откуда вы знакомы с этим Гансом? — спросил Кристиан.

— Он был воспитанником приюта, которому господин Гё оказывал помощь.

— Никогда бы не подумал, что старикан способен к благотворительности, — удивился Кристиан.

— Да, — рассеянно согласилась Лоттар, — это не в его стиле. Я долго размышляла об этом — возможно, здесь было что-то личное. Возможно, он сам рос в подобном приюте.