– Пошли.

Он не спеша встал, подождал, пока Дар слетит с колен любимицы, и направился вперед. Родной, любимый, дорогой дом медленно превращался в давящие стены, нависающий потолок и скалящиеся пасти дверей. Скрипнула половица, и Злата вздрогнула. Они остановились напротив её комнаты.

– Знаешь, дочка, – начал отец вкрадчивым голосом, – когда ты родилась, не было человека счастливее меня.

Девушка дотронулась до его руки, ища поддержки, но он сделал шаг назад.

– А потом я понял, что обречен на вечные муки…

– Папа…

– Нескончаемый страх за твою жизнь и за твоё здоровье навеки поселился в моей душе. Любовь к тебе, золотоволосая моя девочка, усиливает его во много раз.

– Всё будет хорошо, пап…

Мужчина вошел в полутемную комнату дочери, и та зачарованно ступила за ним.

– Дар очень сильный дух, сильнее Арды, но он не сможет защитить тебя только от одного…

Ярослав усадил Злату на кровать, пожал ей руку и неожиданно выскочил вон. Дверь с грохотом захлопнулась, и только сейчас девушка поняла всё. Она кинулась к ней и застучала по равнодушному деревянному полотну кулаками.

– От тебя самой, – закончил отец фразу, находясь по ту сторону.

Лишь сейчас стали заметны заколоченные окна и ясен недавний стук с улицы. Сквозь небольшие щели струились пласты света.

– Папа, пожалуйста, открой!

– Так ты будешь в безопасности, – горько ответил он.

– Я же ничего не сделала!

На шум прибежала Мила.

– Родной, может, не надо… – она погладила его по груди, безуспешно ловя тоскующий взгляд.

– Папочка, папа! Я же и так почти всегда сижу дома! – надрывалась Злата, колошматя дверь.

– Мало того, что она могла разбиться, упав с крыши, – задыхаясь, отвечал жене Ярослав, – чудовище могло сожрать её во время пожара!

– Всё-таки, она не ребенок, как же мы её запрем…

– Ничего, посидит, подумает, а как смирной станет, выпустим.

– Она очень переживательная! Всегда и везде хочет только добра!

– Однажды это добро аукнется ей! Вот увидишь!

– Вспомни, как она маленькой бегала за тобой по пятам, но стоило тебе выйти за забор, цеплялась ручонками за мою юбку и никак не могла сделать шаг вперёд!

– То время прошло.

– Я больше никуда не пойду, обещаю… – донеслась мольба из-за двери, пока мать пыталась изменить решение отца.

– Ей девятнадцать, она взрослая и больше не может сидеть за забором!

– Значит, замуж отдам.

Злата ахнула и опустилась на пол. Перед глазами предстало лицо Никиты, довольное, сияющее, он игриво улыбался ей и протягивал руку. Она схватилась за голову и несколько раз, до боли, замотала ею.

– За кого? – испугалась Мила.

– За старшего сына Всеволода.

– Вдовца!

– Он человек хороший.

– С двумя детьми! Одумайся, Ярослав!

– Зато при деле, – отмахивался от жены тот, – и некогда будет по крышам шастать да за отцом следить!

Скрипнула половица, и раздались гулкие шаги, с каждым мгновением они становились всё дальше и дальше, грохнула дверь, и всё стихло.

– Доченька, – позвала мама, – прости меня, бестолковую! Не думала, что отец так разойдется…

– Я никогда не выйду за Петра! Удавлюсь, а не выйду!

– Что ты! – Мила исступленно припала к двери. – И думать забудь! Сейчас позлится, побродит да и выпустит. Никто, горлинка моя, против воли твоей не пойдёт! Это он так… Сам пожалеет потом о своих словах и поступках!

– Я ведь не сделала ничего плохого, – глухо пропищала девушка.

– Знаю, моя хорошая, знаю… Да я ещё со своим любопытством… Простишь ты меня, а?

– Всё хорошо, мам. Иди, а то он и тебя запрет.

– Вот и пусть запрет! С удовольствием оставлю на него остальных семерых проглотов!

Злата горько усмехнулась.