– Господи, исцели моего папу! Помоги, Господи! Помоги, – шептал он, глотая слезы.

Намолившись, дети вышли из церкви, Серафима взяла Арсения за руку, довела до квартиры и приказала:

– Сиди дома. Если что – звони. А у меня еще дело.

Развернулась и ушла.

***

Дома Серафима умылась, от ужина отказалась наотрез и попросила ее не отвлекать. Плотно прикрыла дверь в свою комнату, где у нее давно уже был оборудован собственный уголок с иконами, немножко постояла, о чем-то задумавшись. Затем затеплила лампадку, несколько свечей, приготовила молитвослов и несколько тоненьких книжечек с акафистами разным святым, отдельно акафист Богородице и «Слава Богу за все». Почему она выбрала именно этот акафист, она не смогла бы объяснить, но чувствовала, что так будет правильно. У Натанэля она в этот раз ничего не спрашивала, и Ангел тоже стоял молча, наблюдая за своей подопечной.

Наконец все было готово. Серафима перекрестилась, прочла на память первые молитвы из молитвослова и принялась за акафисты. Она молилась за тяжко болящего раба Божиего Евгения, папу Арсения, и настолько отдалась молитве, что не слышала ни как несколько раз заглядывали в комнату родители, ни как на улице началась и закончилась гроза, ни звонки телефона.

Язык у нее заплетался, глаза сами собой закрывались. Тогда девочка села на коврик, не переставая молиться. Потом снова встала. Снова села. Дочитала последний акафист, молитву, перекрестилась, и уснула прямо на коврике перед иконами. Утром выяснилось, что молилась она четыре с половиной часа. Это был первый молитвенный подвиг маленькой Серафимы.

Игнат и Лера, обнаружив утром спящую на коврике дочь, пришли в ужас. Игнат осторожно поднял ее, перенес на кровать, а Лера почему-то заплакала.

А через час позвонил Арсений и сказал:

– Здрасьте, дядя Игнат! А Серафима спит? А нам врачи сказали, что все хорошо! И папа ходить сможет, и болеть у него ничего не будет! Вот! До свидания!

Игнат не стал рассказывать мальчишке, что его подружка полночи молилась ради того, чтобы врачи сказали именно это.

В четырнадцать лет напасть в виде безответной любви приключилась с Машей.

Влюбилась она в самого невзрачного мальчишку в классе. Маша оставалась полненькой, но это ничуть ее не портило. Огромные черные глазищи в обрамлении густых черных ресниц, пухленькие, словно нарисованные, с необыкновенным изгибом губки, черные шелковые волосы… Маша была полной противоположностью стройненькой белокожей Серафимы…

Девчонки были очень хороши собой, вот только красота была настолько разная, что люди, впервые увидев подружек, долго любовались на них, не в силах отвести взгляд.

И вот, несмотря на всю свою красоту, Маша выбрала в качестве первой любви бездельника и врунишку Сашку Петрова, маленького, худенького, в кривыми зубами и отвратительным характером.

Промучившись несколько недель, исписав тонны бумаги стихами и любовными записками, Маша результата не добилась. Только насмешливые взгляды со стороны Петрова и его дружков. Спасибо, хоть по всей школе не разболтали…

Тогда Маша сменила тактику. Она стала смотреть на Петрова своими огромными глазищами, показательно вздыхать и плакать.

И, что самое удивительное, она ничего не говорила Серафиме. А Серафима в душу к подружке не лезла, только вздыхала и молилась за нее.

Новая тактика плодов не принесла и Маша задумала страшную вещь. Порывшись в интернете, нашла нужное ей объявление, позвонила и договорилась о встрече.

Маша была крещеной, вполне воцерковленной девочкой, но очень, очень нетерпеливой. Когда у нее что-либо не получалось, она моментально вспоминала любимую поговорку бабушки – «на Бога надейся, а сам не плошай». И вот, чтобы «не оплошать», Маша придумала, что это ей такое испытание, и решила действовать самостоятельно. Своего Ангела она не видела и не слышала, частенько вообще о нем забывала, поэтому действовала на свой страх и риск.