Вдоволь налюбовавшись на акваторию порта с высоты ходовой рубки, Митя с отцом вышли на крыло мостика, и совсем уж было собрались спуститься по сходням на палубу, где расположены жилые отсеки.

Но что-то, какой-то непонятный звук, привлек внимание Мити. Он потянул за руку отца, указал на помещение, расположенное впритык к мостику:

- Папа, а там что?

- Там, сынок, радиорубка. Там работают те, благодаря кому мы не теряем связь с берегом. Благодаря кому, сможем попросить о помощи другие суда, если на нашем приключится беда.

- А можно мне туда?

Александр усмехнулся. Разве он мог отказать сыну, с которым виделся так редко.

Отец и сын, держась за высоко расположенные леера, обошли по узкому отрезку палубы мостик и оказались перед наглухо задраенной дверью.

Александр постучал в гулкую металлическую дверь:

- Федорович! Ты там? Можно к тебе? Сын на экскурсию просится.

- Заходи, Константинович.

Дверь рубки распахнулась, и вместе с нею распахнулся Митин рот.

Его отец всегда был гладко выбрит, глядя на него в дни, когда тот был в отпуске, не носил форму со знаками отличия, сказать кто перед тобой - моряк или простой инженер или учитель, было бы, пожалуй, трудно.

Сейчас перед мальчиком стоял мужчина, всем своим обликом иллюстрировавший выражение "морской волк".

Смуглое, с каким-то красноватым отливом, загорелое лицо, ярко синие глаза с прищуром, крючковатый тонкий нос с горбинкой и задорно торчащая ухоженная шкиперская бородка.

Летняя форма, белизну которой оттеняли черные погоны со знаками отличия, ладно сидевшая на мускулистом поджаром теле, дополняла и завершала образ.

Мужчина, которого отец назвал Федоровичем, усмехнулся, явно довольный впечатлением, которое произвел своим появлением на мальчишку. Распахнул дверь радиорубки:

- Заходите, покажу вам, что тут у меня и как.

Отец подхватил Митю на руки, пересадил сына через высокий комингс.
Глаза мальчика блестели, рот по-прежнему оставался полуоткрытым, когда он впился взглядом в диковинную аппаратуру.

По периметру рубки мягким светом горели и перемигивались лампочки неведомых приборов, что-то потрескивало, попискивало, поскрипывало. Казалось, все эти металлические ящики живут своей жизнью, неведомой человеку и неподвластной ему.

Александр тронул сына за плечо:

- Митя, знакомься, это Анатолий Федорович, наш начальник радиостанции.

Усмехнулся сослуживцу:

- Федорович, знакомься, это Митя, мой сын.

Федорович протянул Мите руку. Мальчик вложил пальцы в протянутую ладонь. Как взрослые, они скрепили факт знакомства рукопожатием.

- Нравится тебе моя вотчина? - Анатолий Федорович, все так же улыбаясь, смотрел на мальчишку.

- Ага, так все интересно. А это что? - Митя подошел к одному из столов, стоявших вряд у длинного иллюминатора радиорубки.

- Это ключ, на котором работают мои "рабы", - глаза Федоровича лукаво блеснули.

Митя, недавно прочитавший "Хижину дяди Тома", и уже знавший кто такие рабы, испуганно взглянул на отца.

Мужчины расхохотались.

- Сынок, Анатолий Федорович пошутил. Это он так, любя, своих радистов называет.

- А сколько у вас их... ну этих... "рабов"? - решился задать вопрос Митя.

Анатолий Федорович, враз посерьезнев, приподнял пальцами Митин подбородок, внимательным, колючим взглядом «коснулся» его глаз:

- Так называть своих коллег позволено только мне. И больше никому нельзя. Ни тебе, ни твоему отцу. Да и от меня они такое обращение терпят только потому, что мы уже давно сроднились и стали если не одной семьей, то очень близкими друзьями. Ты меня понимаешь?

Митя сконфузился: