Дед Костя договорился сыном селянина, работавшим проводником на поезде Южного Направления, и Наденьке уже не было нужды куда-то ехать.

В назначенный день она шла в весовую, нанимала грузчика с тачкой, и отравлялась на вокзал встречать поезд.

За отлитую кринку великолепного меда, весовщик изыскал в углу комнатенки место для Наденькиных фляг.

Ее мед покупали охотно, а потому, вскоре, к ней стали обращаться жители соседних сел:

- Надя, помогите наш мед продать. У Вас просто талант – торговать медами.

Надя мед пробовала, и если он ей нравился – соглашалась. Правда, всегда честно предупреждала покупателя:

- Мед хороший, но не с отцовской пасеки.

Покупатель вздыхал, но на покупку соглашался:

- Если Вы, Надя, рекомендуете – нужно брать. Вы в медах эксперт…

***

Уже давно засерело за окном, совсем скоро рассветет и начнется новый день, а соседки-подруги все еще сидели за столом.

Надежда неторопливо рассказывала, а Анечка слушала, иногда улыбаясь, радуясь за подругу, иногда всхлипывая.

- Вот и вся моя жизнь, подружка. Даже не думала, что кому-то о ней расскажу, Надежда встала и потянулась, так, что хрустнули косточки в плечах.

- Ты не думай, Наденька. Я умею хранить чужие секреты.

- Да я ничего такого и не думаю. Если бы сомневалась в тебе – рта бы не раскрыла. Зато теперь ты знаешь, откуда у меня мед, - Надежда снова усмехнулась: - Ложись, отдохни. И я пойду, посплю пару часов. В полдень поезд придет, встретить нужно…

16. Глава девятая

Только через девять месяцев китобаза вернулась в Город у Моря.

И снова на причале гремел духовой оркестр.

И снова причал был забит встречающим своих мужчин родственниками.

И снова жители Города запрудили все свободное пространство, включая Потемкинскую лестницу, чтобы увидеть, как огромная китобаза, в сопровождении судов-китобоев, заходит в акваторию порта.

Надежда и Аня не стали брать с собой детей.

Неизвестно, сколько времени придется ждать, пока судно пройдет таможенный досмотр, а мучить малышей под палящим июньским солнцем было бы неправильно и глупо. Их оставили дома, под присмотром соседки-пенсионерки, заслуженной учительницы УССР, "заслужившей"-таки на старости лет крохотную комнатку в коммунальной квартире.

Учительница вселилась в коммуналку самой последней.

Уже все комнаты были заняты, уже успели перезнакомиться жильцы, когда управдом привел в квартиру худенькую, крошечную старушку, одетую в коричневое "школьное" платье с кружевным воротничком, с приколотой на груди медалью, благодаря которой соседи и узнали, что эта худенькая крошечная то ли бабушка - то ли подросток и есть Заслуженная Учительница УССР.

В руке старушки был фибровый чемоданчик, а управдом, брезгливо морща нос, нес за нею чучело обезьянки.

Оказавшаяся в это время дома мужская половина жильцов, быстро занесла в комнату учительницы ее мебель: узенькую кровать с "шишечками" по углам спинки, колченогий стул и тумбочку. Больше пожитков у новоселки не было.

Митя и Тоня, приоткрыв рты, заворожено смотрели на обезьянку, не понимая, что это.

Дети - всегда дети. Им все интересно, все любопытно.

Митя и Тоня, устав бегать по длинному коридору коммуналки, подолгу стояли у закрытой двери, ожидая, когда учительница выйдет из комнаты, чтобы хоть одним глазком, через щель приоткрытой двери, увидеть чудную зверушку.

Совсем скоро учительница пригласила любопытных малышей к себе.

Она усаживала детей на кровать, садилась сама посередине, открывала книжку и подолгу читала им сказки и стихи.

На обезьянку можно было только смотреть. Руками трогать, а тем более играть с нею, нельзя.