Ведь каждый, кому было суждено родиться в этом Городе, никогда не сможет оборвать связующие нити. Всегда будет стремиться хоть раз, хоть одним глазком, увидеть родные улицы и бульвары, глотнуть, вдохнуть полной грудью, воздух, который есть только здесь.

***

Мать Саши умела в конце сорок четвертого. В родительской квартире давно жили чужие люди. Оставалось только попросить старшую сестру приютить их на первое время.

Женька в «приюте» не отказала, но руководствовалась она вовсе не сестринской любовью и желанием помочь, а совсем другими соображениями.

Первый год жизни в Городе у Моря для Александра был очень сложным.

Он потратил много времени, сидя без работы, надеясь получить вожделенную визу.

Но в визе ему отказали.

Деньги, что привезла с собой семья, подходили к концу, и Александр предложил жене поехать в гости к отцу. Пожить с сыном на хуторе пару месяцев, пока он не найдет работу и не получит первую зарплату.

Надя согласилась и уже через несколько дней обнимала отца и мачеху, с которыми не виделась долгих шесть лет.

Трехлетний Митя весело возился в огороде со своими дядей и тётей, ненамного старшими по возрасту.

С удовольствием ездил с дедом Костей на пасеку, и его, как и деда, пчелы не думали кусать.

Митя высасывал из отломленного куска соты душистый мед, отмахивался ручкой от жужжащих у самого лица пчел и заливисто смеялся.

Сразу же подружился с постаревшим огромным псом, да так, что однажды попытался лечь спать в собачьей конуре, и был очень недоволен, сообщая об этом громким рёвом, когда дед за ноги вытащил его из конуры и отнес подмышкой к Наденьке.

Митя пил парное молоко от только что выдоенной коровы, не дожидаясь, пока мать его процедит.

Отнимал у кур еще теплые яйца и высасывал их содержимое, не обращая внимания на недовольное кудахтанье ограбленных птиц.

Отгрызал кусок от помидора, висящего на кусте, оставляя недоедок болтаться на радость скворцам, с удовольствием его доклевывающим.

Находил камень и с размаху бил по спелому арбузу, кода хотел пить или полакомиться ягодой.

Во всех проказах именно младший Митя был заводилой.

Надя не узнавала своего тихого и спокойного мальчика:

- Папа, я не знаю, что с ним произошло. Он в Городе совсем другой!

Костя, которого в те годы уже все звали «дед Костя», в основном из-за пышных усов и окладистой боды, усмехался:

- Да не переживай ты так дочка. Это его кровь родную вольную степь почуяла. Пусть себе играет, как ему хочется.

В один из вечеров Надя рассказала отцу, в каком затруднительном положении оказалась семья после демобилизации Саши.

Костя вздохнул:

- Эх, жили бы вы поближе, я бы и фруктами, и медом, и молочком, и мясом вас снабдил. Да больно уж далеко ваш Город у Моря. Не довезешь ничего. Вот разве что мед. Медок у меня славный. Денег дам тебе, сколько смогу, но ты же понимаешь, что с деньгами в селе, а тем более на хуторе, не шибко. Еды – полно, меду – хоть залейся, - дед Костя задумался:

- Может, возьмете с собою пару фляг, да подашь там, в вашем Городе, вот и будет у тебя свежая копейка.

- Не знаю, папа, нужно с Сашей посоветоваться.

Приехавший за семьей в начале осени Саша, идею одобрил.

Дед Костя погрузил на телегу две фляги с медом, пару мешков яблок и груш и отвез семью на поезд, идущий в Город у Моря.

Подросший, загоревший до черноты Митя, орал во все горло, не желая прощаться с дедом и так полюбившимся ему хутором. Еле-еле его удалось успокоить, пообещав, что они приедут на хутор совсем скоро, уже зимой, на Новый Год.

Мед Надя подала очень быстро. Даже сама не ожидала такого спроса.