Когда-то, много веков тому назад, пещера была меньше, но род людской рос и размножался, и теперь под опекой сестер было уже семь миллиардов жизней.

В руках старшая из сестер, Лахесис, держала плетенную из ивового прута корзинку, в которой покоились вырезанные кем-то, быть может, самим Зевсом, украшенные письменами на неизвестном языке, деревянные конусы. Конусы, в орнаменте которых было предначертание дальнейшей судьбы человека, того, что может быть. А может и не быть.

Наши современники назвали бы эти письмена генетическим кодом, но Лахесис слов таких не знала. Как и не знала, откуда раним утром появляются конусы в её корзинке, кто их туда положил, кто написал предначертания, почему все конусы такие разные: от завораживающих, словно вырезанных из эбенового дерева, ровных и украшенных вязью, готовой соперничать с красотой Природы, до кривеньких и хрупких, как будто их сделали из камышовой пустой лозы, с кое-как накарябанной парочкой закорючек.

Лахесис встряхнула черными кудрями, отгоняя ненужные мысли, потянула за руки сестер. Пора было приступать к работе.

Старшая из сестер заметила в глубине пещеры начавший формироваться сгусток. Еще немного, еще совсем чуть-чуть, буквально пара мгновений и в мир придет новая жизнь.

Лахесис совсем уж было достала конус из корзины, но что-то заставило её вздрогнуть. Задуматься. Предаться воспоминаниям.

***

Подкупить Мойр невозможно.

Им не интересны те сокровища, ради которых люди готовы жертвовать жизнями.

У Мойр свои приоритеты.

Сестры, целый день проводящие вместе работая в пещере, расставались только ночью, да и то, если сами того хотели.

В эту жаркую звездную ночь Лахесис почувствовала томление в душе. Чей-то зов. Чью-то песню, наполненную тоской по несбывшемуся.

Богиня, махнув рукой сестрам, понеслась в неведомую даль, ища того, кто осмелился её призвать.

После долгого пути она увидела слабое пламя костра, еле заметным проблеском разрывающее ночную тьму. У костра, что-то задумчиво напевая, сидел юноша, ворошащий почти погасшие угли.

Лахесис приблизилась к костру…

Ах, как ярко сверкали мохнатые звезды в темно-фиолетовом небе Таврии. Какие сладкие речи говорил Богине юный ром, какими песнями услаждал её слух. Какую ночь любви подарил своей неожиданной гостье!

Когда на востоке зарозовела кромка неба, предупреждая о скором рассвете, Богиня засобиралась в дорогу. Она тронула за плечо своего нежданного любовника.

- Мне пора.

- Куда ты? Не уходи! Останься со мной! Я буду любить тебя вечно, - в глазах юноши застыла мольба.

- Что ты знаешь о Вечности, смертный? – горько усмехнулась Лахесис: - Когда для меня пройдет минута, ты проживешь целую жизнь.

- Кто ты? Как твое имя? – юноша попытался схватить Богиню за руку, но она, легким движением увернулась, отстранившись от него на пару шагов.

- Я Лахесис. Богиня Мойра, избирающая предназначение человека, его судьбу.

Юный ром загрустил, смирившись с неизбежностью разлуки:

- Оставь мне что-нибудь на память. Какой-нибудь пустяк, то, что будет мне напоминать об этой ночи. Хотя я и так её никогда не забуду.

- Я не могу, - печально отказала Лахесис: - Смертным не разрешено иметь материальные свидетельства существования Богов, - и, немного подумав, добавила:

- Я выполню любую твою просьбу, смертный. Говори – чего бы ты хотел.

Юный ром, которому вскоре предстояло стать предводителем клана, думал не долго:

- Пусть мои потомки будут удостоены самых лучших качеств. Пусть изначально в них будет заложено и благородство, и доброта, и умнее нести ответственность за близких.