И в ней отчётливо прозвучал чужой ледяной голос:

– Naprawdę myślisz, że to koniec, Panie? (Действительно думаешь, что это конец, пан?)

Совершив немыслимый кульбит, Мишка слетел с кровати. Он отшатнулся в сторону и, подхватив с пола стул, выставил его перед собой.

– Что?!

Генкины очки зловеще мерцали в свете лампы, а на лице залегли мрачные тени. Но прошёл миг, и лицо соседа вновь приняло знакомый облик. Теперь оно даже казалось растерянным.

– Я спросил, ты точно завтра будешь в порядке? Хотя уже в этом не уверен…

Михаил потряс головой, отгоняя наваждение. Нет, перед ним определённо стоял сосед Генка.

– Да, – скрывая дрожь, Мишка деликатно вернул стул на место. – Завтра всё будет хорошо. Я просто перенервничал, пройдёт.

– Чудишь! Не нравится мне это… – с опаской бросил сосед и, ещё раз окинув Михаила взглядом, быстро, бочком вышел из комнаты.

Спустя минут десять на улицу выбрался и Михаил. Он решил пройтись по вечернему лагерю. Холодный воздух освежал, делая мысли собраннее и яснее.

«Что это было? – снова и снова спрашивал себя Миша. – Очередной фортель моего сознания? Генка на самом деле говорил по-польски, или мне привиделось? Да нет, не может быть!»

В стороне хлопнула дверь, послышались разговоры – на улицу вышла группа инженеров. Они что-то активно обсуждали, кто-то даже шутил, казалось, никому в мире нет дела до Мишкиной беды.

«А с другой стороны, в ком, вообще, можно быть уверенным? Вон стоит Чижов… – Мишка мельком глянул на коллегу у здания столовой, – вроде бы мировой парень, два раза у него до зарплаты одалживался. А хорошо ли я его знаю? Да, пожалуй, что нет. И ребята говорили, у него жена – полька. Вот тебе и Чижов! А Рушницкий? Вон тот румяный блондин, в прошлом году ездил в отпуск в Варшаву. Но в отпуск ли? Да и прочих хватает, взять хоть того невысокого рыжеусого мужика в тёмно-синем костюме, он кто? Не первый раз мелькает, видимо, связан как-то с нашим проектом, а я про него ничего не знаю. Или работяги, – рассуждал дальше Михаил, провожая взглядом группу рабочих в серых спецовках. – Сколько их тут сменилось? Их кто-нибудь проверял?»

И тут же отругал сам себя: «Чёрт, что за мысли, ну конечно же проверяли! И рабочих, и мужика этого в костюме, и Рушницкого с Чижовым. Кажется, я начинаю сходить с ума от паранойи».

А уже спустя минуту в голове вспыхнула и распустилась тревожным цветком новая мысль: «Но насколько тщательно их проверяли? Вопрос!»

Миша остановился и закрыл глаза. Надо было что-то делать, так недолго и в психушку загреметь. Он успокоил дыхание, широко расставил ноги и упёр руки в бока. Глубокий вдох. Медленный выдох.

«Это было просто видение, вымысел. Игра моего сознания и ничего больше».

Вдох…

В боку сильно отдалось болью. Мишка зашипел и осторожно приподнял рубашку, осматривая рёбра. В том месте, где его ударило вымышленное копьё польского гусара, отчётливо багровел свежий длинный кровоподтёк. Михаил ощутил на лбу лёгкую испарину.

– Нам надо поговорить! – раздался позади голос.

И Миша, вздрогнув, обернулся.

***

– Нам надо поговорить. Только не здесь, – молодая шатенка поманила за собой, – пойдём.

– Ир, а это нельзя отложить? Я сейчас немного не в духе. Ты же была в лаборатории, сама видела, что со мной произошло.

– Об этом и пойдёт речь, – бросила та, подходя к двери технического блока.

– Ира, я, правда, не уверен, что готов сейчас обсуждать случившееся…

– Ты потерял сознание во время эксперимента не просто так, Миша, – Ира понизила голос. – Накануне кто-то тайно изменил параметры установки.