– Значит, у них меньше поводов жертвовать своими увлечениями во имя золотого тельца? – спросила я.

– Именно! Чем больше зарабатываешь, тем больше платишь налогов.

Лего-Мен рассказал мне об одном слове, которое очень точно отражает отношение датчан к работе. Это понятие arbejdsglaede (происходит от датских слов arbejde – «работа» и glaede – «счастье»), означающее «счастье от работы», является основополагающим для характеристики качества жизни в Скандинавии. Это слово существует только в скандинавских языках.

А вот японские туристы, с которыми я встретилась на заводе, рассказали мне, что в их лексиконе есть совсем другое понятие, связанное с работой, – karoshi, «смерть от переутомления, вызванного напряженной работой». Судя по всему, в Дании это никому не грозит.

Вечером мы с Лего-Меном обсуждали свои ближайшие планы, и тут он сообщил, что на два дня уезжает.

– У нас будет корпоративный отдых. Нам велели взять удобную одежду и полностью расслабиться, чтобы «повысить производительность с помощью йоги».

– Что? – я не поверила своим ушам. Лего-Мен никогда в жизни не занимался йогой!

– Так написано в рассылке… – Он показал на экран своего монитора.

– А что значит «повысить производительность с помощью йоги»?

– Не знаю, – пожал плечами муж. – Но, похоже, на следующей неделе не ты одна будешь работать в пижаме.

Баланс между работой и личной жизнью, установившийся у Лего-Мена, показался мне весьма привлекательным. Семейная компания по производству игрушек, главная задача которой – делать детей счастливыми и развивать творческий потенциал, никогда не отличалась жесткими требованиями к своим сотрудникам. Мне представлялось, что опыт Лего-Мена уникален. Неужели подобное происходит во всех датских компаниях? Задавшись таким вопросом, я решила изучить другие сферы производства.

Порыскав в Интернете, я выяснила, что и в общественном секторе дело обстоит неплохо. Известный репортер американского канала ABC News Билл Вейр несколько лет назад обычного датского мусорщика сделал мировой звездой. Вейр познакомился с Яном Дионом в Копенгагене. Тот рассказал Биллу, что с удовольствием собирает мусор: ведь он работает по пять часов в день, а остальное время может проводить дома, с семьей. Или, например, тренировать команду по гандболу в школе, где учатся его дети (как показывает опрос министерства культуры, 53 процента датчан занимаются волонтерской работой – то есть тем, что делает их счастливее, как полагают ученые из Эксетерского университета[35]). Ян поведал всему миру, что в Дании никого не оценивают по карьере, и он по-настоящему счастлив, поскольку каждый день по дороге на работу встречает друзей, а пожилые дамы угощают его кофе.

Вдохновленная этой историей, я попыталась завязать разговор с человеком, забиравшим мой мусор, но он: а) спешил; б) плохо говорил по-английски; в) не любил кофе (единственный известный мне датчанин со столь странными пристрастиями). Все это я поняла по его ворчанию, когда указала ему на кофеварку и предложила чашечку кофе. Сблизиться под кофеин не получилось. Однако он улыбнулся. После многозначительной жестикуляции мне удалось понять, что ему нравится его работа.

– Вы счастливы? – спросила я мусорщика, стоя на пороге, кутаясь в совершенно непрактичный плед цвета вишни и пытаясь удержать собаку, которая рвалась на заснеженные просторы Стиксвилля-на-Море.

Мусорщик посмотрел на меня как на ненормальную, кивнул и попытался улизнуть.

– Счастливы? Из десяти? – Я подняла обе руки, растопырив пальцы.