В этот момент появилась почтальон на скутере, которая предложила свои услуги переводчика. Чувствуя себя глуповато, я объяснила, о чем пытаюсь спросить мусорщика: мне нужно, чтобы он оценил степень своего счастья по шкале от нуля до десяти.

– О'ке-е-е-е-й…

Почтальон тоже взглянула на меня как на душевнобольную, после чего очень быстро что-то сказала мусорщику. Несколько секунд они смотрели друг на друга, а потом сделали некий жест – по-моему, это был датский аналог вращения пальцем возле виска. Они явно считали меня сумасшедшей.

– Otte? – в конце концов ответил мусорщик.

– Восемь! – воскликнула я, прежде чем почтальон успела перевести. – Это значит «восемь», верно? – Я с удовлетворением посмотрела на почтенную даму, радуясь, что уже умею считать до десяти (ну, то есть до восьми) по-датски.

Почтальон кивнула, окинула меня оценивающим взглядом и укатила на своем скутере.

Воодушевленная удачным исследованием, я принялась изучать все вокруг. В ближайшем крупном по датским меркам городе Орхусе я встретилась с инструктором по йоге и поинтересовалась ее мнением. Ида оказалась истинной представительницей викингов – очаровательной, энергичной, загорелой и подтянутой. «Если йога делает людей такими, – подумала я, – ею стоит заниматься». Я рассказала Иде о своем проекте «Счастье» и спросила, что она об этом думает. По мнению Иды, у датчан сложился прекрасный баланс между работой и личной жизнью, который и делает их счастливыми.

– А если баланс пока не наступил, то мы обязательно к этому стремимся. И спрашиваем себя: «Счастливы ли мы здесь?» Если ответ утвердительный, мы остаемся. В противном случае просто уходим, ведь все понимают: то, как мы тратим значительную часть своего времени, очень важно. Мне нужна простая жизнь – я хочу больше времени проводить на природе и с семьей. Когда слишком много трудишься, в жизни возникает стресс, а это приводит к болезням, и тогда вообще не можешь больше работать.

Ида поведала мне, что раньше она работала в Копенгагене, занималась связями с общественностью в одной политической партии. Но ее работа была сопряжена с такими стрессами, что у нее начали выпадать волосы.

– Волосы лезли буквально клочьями. Я постоянно чувствовала усталость, а однажды даже упала с велосипеда и получила травму. Тогда я решила: так больше нельзя жить, нужно что-то менять.

На следующей неделе Ида оставила эту работу и начала учиться на инструктора по йоге. Поскольку Дания – государство социальное, она, как и другие датчане, не боялась сменить карьеру.

Через пять недель «карантина» после увольнения человек получает те же деньги, что и тот, кто попал под сокращение штатов: 80–90 процентов своего заработка в течение двух лет. Датский рынок труда построен по модели «гибкой безопасности»: работодателям проще сокращать персонал, но при этом люди защищены и обеспечены на время поисков интересной работы. Пособие выплачивается из госбюджета. Согласно статистике, 20 процентов датских сотрудников каждый год меняют работу, а 40 процентов людей, потерявших работу, находят новую в течение первых трех месяцев.

Дания тратит на их профессиональную переподготовку денег больше, чем любая другая страна, входящая в Организацию экономического сотрудничества и развития, которая объединяет 35 государств. Правительство, профсоюзы и компании платят работникам за переподготовку и овладение новыми профессиональными навыками, что помогает людям соответствовать меняющимся условиям на рынке труда.

Поскольку смена работы не влияет на размер пенсии или продолжительность отпуска, препятствий к смене работодателя в Дании просто не существует. Вы можете переходить с одной работы на другую, сохраняя все пенсионные отчисления и положенные вам дни отпуска. Система оказалась очень эффективной: сегодня уровень безработицы в Дании составляет всего пять процентов. Вдобавок примерно две трети работающих датчан состоят в профсоюзах, которые бдительно следят за соблюдением их прав и привилегий. Так что профсоюзы в Дании – это реальная сила.