– Открой ворота – и я оставлю их в живых. Откажешься – и когда мы ворвёмся, пощады не будет никому. Ни старикам. Ни детям. Ни твоей красноволосой женщине.

Глаза его вспыхнули – он ненавидел Аду, это читалось в его взгляде.

Я рассмеялся, слова хетта, что хурриты боятся, насмешили и Шулима с Супинатом. Последний даже закинул лук на спину, демонстрируя полное безразличие к словам Супилулиума.

– Тебе бы в цирке выступать, дорогой царь, – хетт не понял половины моих слов, его брови грозно сошлись на переносице. Только близость стен Нарриша остановила царя от необдуманного приказа. Он не мог не видеть сотни лучников на стенах крепости, взявших его на прицел. Супилилуим ожидал ответа, нервно сжимая поводья в руках. Двойка лошадей, запряжённых в колесницу, была великолепна, да и сама повозка выглядела роскошно.

Я вдохнул запах гари и крови, посмотрел на истерзанные стены Нарриша, затем – в лицо царю.

– Ты неправ, – сказал я хорошо поставленным голосом. – Твои машины необычны. Твоих воинов – вдесятеро больше. Но мои люди не боятся.

Супилулиума слегка наклонил голову, ожидая капитуляции. С его точки зрения, было глупо не воспользоваться его предложением.

– Но есть одна вещь, которую ты не учёл.

– И какая же? – спросил Супилулиум, брови хетта чуть приподнялись.

– Мы уже мертвы. Хурре говорят, живи так, как будто ты уже умер и смерть тебе не страшна. Так вот, царь, мы всегда так живём, а умрём мы сегодня или спустя много лет, решать только Тешубу. Я тебя выслушал и мой ответ такой: уходи и уводи своё войско, пока они все не полегли на этом месте. Эти камни, – я топнул ногой, пропитались кровью хаттов, но ты ещё можешь спасти остальных.

– Слова хвастуна, – нетерпеливо перебил меня Супилулиум, – я думал передо мной взрослый муж, а не юнец, наслушавшийся пустых разговоров.

– Мы сражаемся не за жизнь, – продолжил я, едва хетт умолк. – А за то, чтобы ты заплатил за неё слишком дорого. И когда твои воины увидят, сколько их легло здесь – они спросят себя: а стоит ли Хаттуш таких жертв?

Лицо Супилулиумы потемнело.

– Глупец, – прошипел он. – Ты обрёк своих на муки.

– Нет, – сказал я разворачиваясь. – Это сделал ты, когда пришёл с мечом.

Шулим огрызнулся, когда Супилулиум тронул поводья, разворачивая колесницу:

– Беги, царь. Завтра мы снова увидимся – когда трупы твоих воинов завалят это ущелье.

Этаби вместе с воинами ждал нашего возвращения верхом: за ним толпилось тридцать всадников, готовых атаковать в любую секунду.

– Что он сказал?

– То, что все тираны говорят перед резнёй, – ответил я. – Обещал милость.

Этаби хрипло рассмеялся:

– Значит, завтра будет весело.

– Сегодня он не пойдёт в атаку, пока его осадные машины подойдут ближе, станет темно. Да и раненых у него много, нужно оказать им помощь.

– Ты уверен? – Шулим кусал губы от волнения.

– Абсолютно, иначе он не пришёл бы на переговоры. Он не собирался сохранить нам жизнь, даже если бы мы сложили оружие.

– А зачем обещал? – Это уже Супимат не выдержал.

– Тянет время, может, ожидает подкрепления или задумал какую-то хитрость. В любом случае надо быть готовыми ко всему, завтра будет тяжёлый день. Надо дополнительно укрепить стену, поднять ещё камней, смолы. Разлейте смолу по маленьким глиняным кувшинам, поставьте у каждого воина по одному или два таких кувшина.

После разговора с хеттским царём меня словно прорвало: идеи так и сыпались, хурриты порой не успевали запомнить все, что я приказывал сделать.

– Супимат, подготовь тридцать – сорок лучников, чтобы у них был запас горящих стрел.