– Буду честен, год я пытался бороться, надеясь, что доходы с земель позволят удержать их в руках. Однако долги победили. – Он невесело улыбнулся. – Можно сказать, что я знаю, как управлять чужим имуществом, потому, что извлек уроки из небрежного управления своим собственным.

– Это действительно честный аргумент, Сергей Семенович. И, раз уж мы честны друг с другом… Из-за… болезни, о которой вы тоже наверняка наслышаны, я не следила за делами, и сейчас они совершенно расстроены. Если я найму вас, вам придется второй раз разбираться с последствиями небрежного управления. И как бы это место не похоронило вашу еще не начавшуюся карьеру в качестве управляющего. – Я усмехнулась. – Знаете, как это бывает. Один все разваливает, но успевает уйти до того, как это становится очевидным, и получает славу… – тьфу, чуть было не сказала «эффективного менеджера», – хорошего управленца, а все шишки валятся на того, кто принял полуразвалившегося хозяйство и изо всех сил работает, чтобы поставить его на ноги.

Он кивнул со спокойным достоинством.

– Понимаю ваши сомнения, Глафира Андреевна. Браться за восстановление хозяйства после чьего-либо небрежного управления – задача непростая даже для опытного человека. Однако я умею быстро извлекать уроки. – Он помолчал. – Я знаю, что такое горечь потери родового гнезда из-за чужой безалаберности. И что такое ответственность, тоже знаю: на моих руках мать и сестра. Кузина матушки, Татьяна Павловна, приютила их, и за это я благодарен, но, раз уж я стал единственным мужчиной в семье… Словом, я готов поставить на кон свою репутацию – от которой, между нами, и без того немного осталось благодаря батюшке – чтобы доказать свою компетентность и честность. Если я помогу вам восстановить ваше имение – это станет лучшей моей рекомендацией.

– Я немного могу вам предложить, – сказала я, поразмыслив. – Семнадцать отрубов в месяц до начала зимы.

Как ни крути, сейчас самая горячая пора. Заканчивается посевная, потом начнется сенокос, а там и первый урожай пойдет. И пчелы, которыми некому заняться, кроме меня. Лучше сегодня нанять хоть какого-то управляющего и начать работу, чем получить идеального управляющего – которого, я, возможно, и не смогу себе позволить – к концу лета.

– К тому времени будет понятно, на что вы способны, и я буду готова пересмотреть условия, либо мы расстанемся. Еще комната и еда, как я и обещала.

Он попытался не показывать своей радости, но улыбка, которую не получилось сдержать, говорила сама за себя. Он встал и поклонился.

– В пересчете на год это всего на четыре отруба больше моего годового жалования, – сказал Нелидов. – Однако кров и стол – большое подспорье, и я смогу отправлять деньги матери. Я очень вам благодарен, Глафира Андреевна, и я вас не подведу.

– Надеюсь, – улыбнулась я. – Возвращайтесь с вещами и обсудим дела.

Хорошо, что флигели отмыты. В одном из них можно и поселить управляющего – заодно и лишняя преграда от ночных разбойников.

Нелидов ушел – пешком: родственница, с которой он приехал, укатила на коляске раньше. Я огляделась. У дверей оставался только один экипаж, вызывающе дорогой, это было очевидно даже мне.

Я глубоко вздохнула, собираясь с духом. Этого гостя выпроводить будет не так легко. Но едва я подошла к крыльцу, как дверь открылась мне навстречу.

– Благодарю за гостеприимство, Глафира Андреевна. – В голосе Кошкина было столько сахара, что у меня пересохло во рту. – За любезность вашу и за верность обещаниям.

Я присела в реверансе.

– Не утруждайтесь проводами, с вашего позволения, мы с Кириллом Аркадьевичем о делах побеседуем. – Он кивнул в сторону сеней, где маячил Стрельцов.