Стрельцов улыбнулся мне, когда я вошла в столовую, и я не удержалась от ответной улыбки, будто и не было ночной ссоры. На чайном столике горела спиртовка, над которой стояла медная джезва. В воздухе висел густой аромат кофе.
– Где вы раздобыли такое сокровище? – не удержалась я.
– Привез из Скалистого края.
– Я о кофе.
– Гришин привез из Больших Комаров вместе с моими вещами.
– Похоже, ему цены нет, вашему Гришину. – Я жестом предложила ему сесть, сама опускаясь за стол.
– Совершенно верно. К сожалению, его жалование по общему штату присутственных мест не так велико, как он заслуживает.
– Еще и бескорыстен? – не поверила я.
– Я предпочел не проверять, а просто платить столько, сколько он заслуживает, по моему мнению.
– Умно. Получается, он предан лично вам?
– Гришин – честный человек, верный слуга государыни, каким и полагается быть на его должности.
– Простите, я не хотела обидеть ни его, ни вас.
– Вы не обидели. – Его улыбка казалась искренней.
– Надеюсь.
– Сегодня я отправлю его в деревню поразузнавать. А завтра он поедет с нами кучером.
Я хотела было возмутиться, но опомнилась. Сажать Нелидова на козлы – напомнить ему об «унизительном» положении. Граф – раз уж со вчерашнего дня не забыл, не передумает – тоже сам едва ли возьмется за вожжи. Остается только Герасим, но доски сейчас не менее важны, чем поездка.
Стрельцов разлил кофе. Я вдохнула аромат, смешавшийся с запахами белого хлеба, масла и меда, которые Стеша по моей просьбе принесла к столу. Словно снова оказалась у деда в деревне, когда немудреное лакомство – намазанный маслом и медом ломоть хлеба – казалось вкуснее любого пирожного.
Хотя граф наверняка привык к другому.
– Прошу прощения, что не могу дополнить ваше роскошное угощение чем-то соответствующим.
– Гостю дорога хозяйская честь, а не достаток. – Он поставил передо мной чашку. – И, поверьте, ваше общество компенсировало бы даже заплесневелый хлеб.
Как-то так он это сказал, что у меня дрогнули пальцы. Чашечка кофе звякнула о блюдце, но, к счастью, я ее не выронила, разве что поставила на стол чуть резче, чем стоило бы.
Стрельцов будто и не заметил моей неловкости.
– Однако вы напрасно преуменьшаете свое гостеприимство. Это, – он начал намазывать хлеб маслом, – совсем не скромное лакомство. К тому же чистый и настоящий вкус, как сейчас, оттеняет кофе куда лучше замысловатых творений ильинских кондитеров.
– Поверю вам. Иногда для счастья действительно достаточно довольно простых вещей. Вроде отличного кофе или приятной компании.
Кофе или компания были причиной того, что мне захотелось улыбаться, всего лишь от утра, и солнца, и радости жизни? Даже про недосып забыла, хотя кофе так быстро подействовать не мог.
– Умение радоваться самым простым вещам – редкий дар, Глафира Андреевна. Он есть у детей, но, взрослея, мы теряем его. Вы бы хотели вернуться в детство?
– Нет, – вырвалось у меня прежде, чем я успела задуматься.
На его лице отразилось удивление, и я решила объяснить.
– То счастье, о котором мы говорим, – счастье быть живым… вы понимаете, о чем я?
– Лучше, чем вы думаете.
Да, пожалуй, учитывая его прошлое.
– …оно доступно мне и сейчас. И многое из детства я вспоминаю с теплом и благодарностью. Но сейчас я могу сама решать, как мне жить и что делать, а ребенок полностью зависит от воли взрослых.
Я прикусила губу, поняв, что чуть не сболтнула лишнего. Но когда-то я так и не набралась храбрости спросить – почему мама, разведясь с отцом, забрала мою младшую сестру, а я осталась? Нет, я любила папу, но мама есть мама. Сейчас уже и не спросишь – да и надо ли мне это знать, если подумать?